Чужеземец - стр. 43
Я и не надеялась на иной ответ. Потому и боязно – словно уходишь из дома, оставляя нараспашку дверь и огонь в очаге.
– А ты, – кивнула я мальчишке, – пойдём со мной.
Отвела я его на чердак, показала, где какие травы. Подробно растолковала, какие отвары делать, как поить ими господина и сколь часто повязки менять. Потом в подвал мы спустились, запалила я факел.
– Вот ещё что сказать тебе хочу, парень. Дорога мне дальняя предстоит, а ты и сам понимаешь, всякое в дороге случиться может. Да и я не первую дюжину на свете живу, мало ли… В общем, если я через две луны не приду, боле не ждите, ступайте себе. Но сперва вон тут, в левом углу, на два локтя раскопай. Горшок тут, а в горшке монеты. Лучше уж вам достанутся, чем невесть кому…
Помолчал Гармай, потом всхлипнул – и вдруг по руке меня погладил.
– Боязно мне за тебя, тётушка, – сказал он хрипло. – Болезнь-то тебе трудную лечить. Управишься ли? Эх, мне бы с тобой пойти, я в таких болезнях тоже кой чего понимаю. И ножом я владею, и топором, и дубинками, длинной да короткой… Только нельзя мне господина оставлять, за него мне ещё боле боязно. Бог Истинный, конечно, его слушает, да только совсем он к жизни не приспособленный. А Бог – Он же далеко, не станет же по всякой мелочи помогать.
Ухватила я его свободной рукой за ухо, основательно дёрнула.
– Подслушивал, поганец? Весь мой разговор с кузнецом слушал? Да я шкуру с тебя спущу!
– Подслушивал, тётушка, – с виноватым видом признал он, не делая попытки освободиться. – Прости уж. Сомнение меня взяло. Парень-то крепкий, чисто медведь. И по виду нездешний, не городской. А если нож в рукаве кроет? Если подосланный он? Колдуны те, с посохами которые, они ж не успокоятся, ясен корень. Месть замыслили.
– Ладно, оставлю твою шкуру целой, – я выпустила его ухо. – Но впредь так не делай. Ежели чего, сама за себя постоять могу.
Интересно, а будет ли оно, это «впредь»?
Собиралась я не спеша, основательно. Сперва по соседям прошлась, предупредила, что к больному уехать придётся, и что пока у меня постояльцы поживут, так чтобы их не обижали да еду им носили.
Потом сходила в квартал скототорговцев, сторговала себе мула. Не нужен мне мул, проеду пару городков да и продам его, но пусть все знают, что старуха Саумари верхом путешествует.
После долго отбирала нужные травы, корешки да прочие снадобья. Много с собой брать не стоило, всем должно казаться, что я почти и без вещей – так, лёгонький, ничего не значащий узелок. Но и ничего важного упустить нельзя.
Подозвала я моего ящерка, взяла на руки, погладила головку, там, где в шею переходит.
– Не скучай, Гхири, – сказала. – Вернусь я, никуда не денусь. А тебя тут кормить будут, ты уж не обижай гостей моих, не кусайся, ладно?
Соскользнул ящерок с моих ладоней, убежал восвояси. Понял, нет ли? Как знать?
Наконец, уже глубокой ночью, убедившись, что заснули мои постояльцы, вновь спустилась я в подвал. Отодвинула каменную плиту, достала свёрток, развернула холщовую ткань, а под ней – выделанную свиную кожу.
Вот оно, особое средство моё. Два пальца шириной клинок, два локтя в длину, чуть изогнутый, к острию сужающийся. А главное – особая сталь, по тайному рецепту сварена, как хочешь гнётся. Посему рукоять снимается, а лезвие обручем вокруг пояса завязать можно. Есть и прорезь в основании, куда кончик вставляется. Обмотаешься – и ни одна тварь не заметит, что ты при оружии, что тебе, простолюдинке, за то надо руки по локоть сечь…