Чужбина - стр. 9
– Убью… – прошипел Детлеф с красной пеной на губах.
В тот же момент на Давида сзади набросились три сводных брата. Они завалили
его на пол, били по голове и пинали ногами в живот. Давиду удалось вырваться, и он в разорванной рубашке выскочил из дома. За ним так громко хлопнула дверь, что не удержалась и сорвалась висящая над рамой, приносящая дому мир и счастье подкова.
До полуночи Давид маячил вокруг отчего дома. Он все еще надеялся, что мать позовет его. Но вместо этого в окне несколько раз появлялось лицо отчима, который злобно угрожал ему своим огромным кулаком.
В какой-то момент тихо скрипнула дверь. Это Мария осторожно положила на крыльцо сыновье пальто, фуражку и узелок с хлебом.
Мать не стала заступаться за Давида. Она уже перестала быть хозяйкой, доставшейся ей в наследство дома мужа. Безвольная и безумно любящая своего нового, теперь уже третьего мужа, она своими куриными мозгами понимала, что ей одной, без мужчины никак не обойтись, а не по годам смышленый и крепкий Давид и сам не пропадет.
– Ты сильный, как все Шмидты, – промолвила и перекрестила она на прощание своего единственного ребенка.
В одиннадцать лет Давид оказался на улице. В деревне уже не было ни одного родственника, к кому бы он мог сейчас податься. Кто-то, как бабушка с дедушкой по материнской линии эмигрировали во время первой мировой войны в Америку, а те, кто остался в России, вымерли в голодные годы или в поисках лучшей доли перебрались жить в большие города…
Так рано пришло его время взрослеть.
Эту ночь мальчик тайно провел на сеновале того же соседа рыбака, который волей-неволей устроил ему аховую жизненную ситуацию. Была осень. Уже подмораживало. Давид понимал, что ему надо срочно искать жилье.
На следующий день, бродя по улицам села, он в разговоре взрослых подслушал, что в созданный на противоположном берегу Волги совхоз “Кузнец социализма” съезжаются комсомольцы со всей страны. Давид не понимал, что означают слова “комсомольцы” и “совхоз”. Да и о социализме он тоже ничего не слышал. Но ему очень понравилось русское слово “кузнец”. Решение созрело быстро.
“ Вот только как перебраться через реку?” – задумался подросток.
Рыбацкую лодку соседа на берегу он на ощупь вычислил среди других по льняному канату, которым она сейчас была привязана к колышку. Ведь ее проржавевшая металлическая привязь осталась неисправной лежать в кузнице. Весла Давид заранее прихватил со стены у входа в сеновал.
В ту ночь на небе не было ни одной звездочки. Кромешная темнота. Складным ножиком, доставшимся Давиду от отца, сильные руки перерезали канат. Стараясь не замочить ботиночки, сын кузнеца легко запрыгнул в лодку и отчалил. Он впервые в жизни держал сейчас в руках весла. Неумело, постоянно сбиваясь с ритма, мальчишка стал грести, все дальше удаляясь от берега, пока совсем не исчез в темноте.
Ему было страшно. Мокрое, черное и бездонное пространство за кормой грозило в любой момент проглотить раскачивающееся на волнах суденышко. Волны тяжело дышали, громко булькали и плескались под ударами весел. Небо сливалось с водой. Давиду казалось, что он плывет в никуда, в бесконечность. И лишь когда луна на мгновение выглянула из-за тучи, он заметил удаляющуюся узкую полоску берега. Давид успел разглядеть очертания родного села, в котором он родился, где сделал свои первые шаги, где отец Николаус успел привить сыну любовь к кузнечному делу и где в одночасье ему не стало больше места.