Чужая. Road Action - стр. 3
РАССКАЗЧИК: Времени на сборы было мало, но все привыкли к жизни на колесах. Некоторые так привыкли, что и дома своего не завели.
Сцены сборов пацанов.
Гиря прощается с невестой, невеста беременная, очень средняя, жлобиха. В квартире ковры на стенах, портреты родственников, календарь с котятами, бахрома на занавесках. Когда он уходит, она смотрит на себя в зеркало, гладит живот руками и внезапно начинает плакать.
Сопля живет с родителями, уходит с сумкой, мать закрывает дверь, отец дремлет на кухне, две пустые бутылки водки на столе. Бедность. На стене – скрещенные рапиры и фехтовальная маска. Большая фотография Сопли, он фехтовальщик, на груди – медаль, теперь она висит на ковре.
Малыш живет один – средненько, мебель старая, квартира явно съемная, но телевизор импортный, большой. Собирает сумку, достает из тайника в кресле пистолет, ТТ, подбрасывает его в руке, потом со вздохом прячет обратно.
Перед выходом смотрит в глазок.
Все пацаны, перед тем как выйти из квартир, – смотрят в глазок.
Шустрый живет у женщины, она старше его, скандал, он уходит, телка кричит вслед «чтоб ты не вернулся». Он возвращается, звонит в дверь и, когда она открывает, дает ей кулаком в лоб (как молотком, нижней, мясистой частью кулака.)
…Плюс нужно было еще найти в городе инвентарь…
Захлопывается багажник, на заднее стекло ложится траурный венок с надписью на ленте «Lyubomu Yakobu Toporcheku ot druzzey». Рядом лежит бейсбольная бита, деревянная.
Восходящее солнце слепит колхозника на телеге, он закрывает глаза рукой.
…Солнце только встало, а уже появился первый потерпевший.
Летящая на полной скорости «девяносто девятая» выскакивает на встречную и идет лоб в лоб с телегой, лошадь шарахается в сторону, колхозник спрыгивает с телеги, «девяносто девятая» возвращается на свою полосу, это шутка.
Колхозник показывает вслед машине кукиш. Машина резко тормозит.
В салоне машины.
ГИРЯ (он дремал, склонив голову, а теперь от резкого толчка вдруг подался вперед, ударившись о переднее сиденье): Э-э, блядь!
СОПЛЯ: Не понял…
МАЛЫШ: Шустрый, ты чего?
ШУСТРЫЙ: Этот черт дулю показал. Не повезет теперь.
МАЛЫШ (секунду подумав): Повезет. Ну-ка, сдай назад, прокатим лоха до границы.
Все происходит в тишине. Колхозник пятится. Из машины вышли все четверо, Гиря помахивает битой.
МАЛЫШ: Ну, ты, хуй! Сюда иди!
В салоне пять человек. За рулем – Малыш. Гиря и Сопля сзади, между ними Колхозник.
ШУСТРЫЙ (заканчивает рассказ): Короче, три штриха и одна халява сидят в машине. Штрих, что спереди сидит, блатует, говорит: «Ну, если я не прав – убейте меня, убейте!» Наконец, один, что с бабой на задней сидухе (обращается к Сопле) – вот как ты сидел… волыну достает… и ебашит пассажиру в лоб. (Дает колхознику щелбан.) Вася падает под сиденье – халява ссытся от страха и кричит: «Отпустите меня, я ничего не видела, никого не знаю!» Тут штрихи думают, шо делать с двумя жмурами…
ГИРЯ (тупо): А второй жмур – кто?
СОПЛЯ: Да халява, что ж ее, живой отпускать?
ГИРЯ: Точно, туплю.
ШУСТРЫЙ: Как всегда. (Продолжает рассказ.): И тут из-под сидухи вылазит штрих, весь в крови – за голову от так держится – и говорит: «Вы что, совсем охуели, махновцы?» Все так и охуели, а баба – в обморок.
МАЛЫШ: Из нагана стрелял?
ШУСТРЫЙ: Да. Спортивным патроном, а порох отсырел. У дурака как рог на лбу вырос.