Чужая лебединая песня - стр. 24

– Тихо! – скомандовал мужчина. – Тут похоже на инфаркт. Носилки.

Женщина выскользнула за дверь и вернулась через минуту с молодым парнем независимого вида с носилками под мышкой. Парень разложил носилки на полу.

– Поможешь? – Доктор посмотрел на Федора.

Они с парнем взяли бабулю за плечи, Федор – за ноги.

– На счет три! – скомандовал доктор. – Раз-два-три!

Старушка оказалась неожиданно легкой.

– Вот документы ее, – сказал Федор.

– А ты разве не поедешь? – Доктор удивленно посмотрел на него.

– Я? – переспросил Федор и, не дожидаясь ответа, кивнул: – Ну да, если надо, то поеду.

Он взял папку с документами и, уже у двери, заметил пса, о котором за суматохой последних минут успел позабыть. Тот застыл в скорбной позе, выпученные глаза поблескивали в свете люстры, и казалось, что он плачет.

– Все будет хорошо, – сказал Федор. – Она обязательно поправится!

Пес не шелохнулся. На крючочке у входной двери Федор обнаружил связку ключей, закрыл дверь и побежал догонять носилки.

– Вовремя привезли, – сказала Федору медсестра кардиологического отделения, куда их с бабулей-соседкой доставила «Скорая помощь». – У нас отличные врачи, выкарабкается твоя бабушка.

Объяснять, что это вовсе не его бабушка, Федор не стал.

Помогая медсестре заполнять карточку соседки, он выяснил, что зовут ее Дарья Тимофеевна, и показалось это имя до такой степени знакомым и близким, что он уже и сам поверил, что это его бабушка, а не злобная бабка, презрительно зыркавшая на него каждый раз, когда они сталкивались у подъезда. Тем более что обе бабушки Федора умерли очень давно, когда он еще учился в школе, и он, как ни старался, не мог вспомнить, как они выглядели. Маму с папой помнил – виделись в последний раз четыре года тому назад, а до этого после первого курса университета, когда Федор приезжал в родной город на свадьбу школьного друга.

Когда уезжал, отец попросил:

– Ты это, Федь, звони.

А мать сунула ему завернутый в пергаментную бумагу здоровенный маковый рулет, который в их семье назывался странным словом «вертута». Готовила их еще Федорова бабушка, и получались они до того вкусными, что Федор мог запросто съесть целую такую вертуту за один присест. Что он и сделал, как только поезд отъехал от родного перрона и проводница, проверив билеты вошедших пассажиров, принесла чай в серебристом подстаканнике.

Там же, в вагоне, под мерный стук колес, когда от материнского подарка остались лишь сладкие воспоминания, он загуглил слово вертута, и оказалось, что это блюдо молдавской кухни. В бабушкину бытность интернета не было, рецепты передавались от поколения к поколению. Значит ли это, что у Федора есть молдавские корни?

В папке с документами, среди бумаг, он обнаружил плотный конверт с изображенным на нем букетом тюльпанов, перевитых ленточкой с надписью «С любовью». Заглянул в него и обнаружил пачку пятитысячных купюр – сто тысяч. Ему вдруг сделалось неловко, словно он украл эти деньги.

Пообещав себе сегодня же положить деньги на место, он сунул их в карман толстовки. Медсестра, закончив заполнять бумаги, сложила папки и куда-то ушла с ними, а Федор немного побродил по коридору, потом уселся на стул и стал ждать ее возвращения.

Тем временем больница потихоньку просыпалась, в коридоре появилась санитарка с ведром и шваброй.