Чумовая попаданка в невесту - стр. 3
Последняя мысль была о Матвее. Он точно забудет сменить чёртово масло…
Когда я очнулась, мне было холодно и жарко одновременно. Такое странное ощущение: вверху холодно, а половине тела тепло… Наверное, опять уснула рядом с Матвеем на диване, и этот балбес отобрал у меня покрывало… Блин, вот эгоист!
Голова стучала изнутри пульсирующей болью. Желудок, казалось, существовал отдельно от туловища. Я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, только пальцы двигались на несколько сантиметров. Будто бы всё отлежала на твёрдом. Неужели девки меня так и оставили на полу в бане? Хоть укрыли покрывалом, и то хорошо. А покрывало какое-то ворсистое, пушистое, приятное… На мех похоже. Шуба, что ли? Ни фига себе кто-то хорошо живёт, шубами вот так разбрасывается! Я тоже хочу себе такую шубку мягонькую… Может, всё-таки взять кредит? Один раз живём!
Я попыталась разлепить глаза, попутно ругая себя за идиотские мысли. Какая шуба? Куда я её надевать буду? Только изгваздаю в маршрутках… А на работе ещё и свистнуть могут. Лежи, Янка, и не выпендривайся. Эх, похмелье! Да сколько мы там выпили? Шесть бутылок на четверых, мальчики не считаются — они пили водку. Когда мне от литра вина бывало так плохо?
Глаза, наконец, послушались, открылись, и я увидела над собой бревенчатые балки. И потолок из нетёсаного дерева. Сосны, подумалось мне. Сосновые брёвна распилили вдоль и сложили из них потолок. Вот на эти толстые круглые балки. Это не баня. Блин, куда меня притащили? В доме, вроде, таких потолков не было нигде…
Я скользнула взглядом по комнате. Окошки маленькие, какие-то вычурные, широкие и низенькие. Всё те же бревенчатые стены, с трёх сторон обитые выцветшей тканью. Кровать, на которой я лежала. Рядом с кроватью — роскошный старинный сундук, широкий и длинный, окованный железом и расписанный тусклыми цветами. На сундуке спала, поджав ноги, обутые в самые настоящие лапти, девчонка в длинном платье и с длинной светлой косой. Незнакомая мне девчонка лет десяти-двенадцати.
Так. Янка, походу, ты тоже ещё спишь. И это не похмелье. Это… Блин блинский, это же воронка! Она меня загипнотизировала, из-за неё у меня так башка трещит, а вовсе не от вина! Теперь что же… Мне снится, что я в незнакомом доме, похожем на музей деревянного зодчества? А девчонка тут работает, экскурсоводом-волонтёром.
Тьфу, какие дурацкие идеи ко мне в голову приходят! Немудрено, что она так болит… Сейчас бы таблеточку парацетамола и холодной минералки… Попросить у девчонки? Так надо её разбудить, а из горла только писклявые звуки выходят. Я попыталась откашляться, и боль при каждой встряске буквально расколола голову напополам. Как будто спелый арбуз острым ножом с размаху…
Девчонка сонно пошевелилась и вдруг подхватилась, вперив в меня испуганный взгляд. Глаза у неё оказались голубые-голубые, аж завидно стало. Она вскочила с сундука, прижав ладони к румяным щёчкам и громким шёпотом произнесла:
— Проснулася!
Потом с размаху ударила себя по ляжкам, скрытым длинной юбкой, и ахнула:
— Батюшки! Ой, матушки! Проснулася!
Её коса, как живая змейка, запрыгала по плечу, девчонка перекинула её за спину и бросилась вон из комнаты, не переставая верещать:
— Батюшки-матушки! Проснулася! Ой, люди добрыя, проснулася!
— Ну да, я проснулась, — просипела я ей вслед, приподнявшись на локте. — Чего так орать-то?