Чудовище во мраке - стр. 29
– Ты что же, пришел сюда, чтобы потешить меня забавной историей? – сердито оборвал я Хонду.
Тот сразу же сделался серьезным и сказал:
– Да нет. Дело в том, что я обознался. Опять неудача… И так все время. Просто на этом примере я хотел показать тебе, скольких трудов мне стоят эти розыски.
Разумеется, я мог бы и не приводить здесь рассказа Хонды, но он служит хорошей иллюстрацией к нашим долгим и безрезультатным поискам Сюндэя Оэ.
И все же необходимо упомянуть об одном загадочном факте, который, как мне казалось, служит ключом к разгадке всей этой таинственной истории. Речь идет о парике, обнаруженном на голове покойного г-на Коямады. Решив, что парик был куплен где-нибудь в районе Асакуса, я обошел все заведения в том районе, торгующие подобными вещами, и в конце концов в лавке «Мацуи» на улице Тидзукатё напал на след. Здесь я нашел парик, очень похожий на тот, что был на покойном. По словам хозяина лавки, такой же в точности парик он продал одному из своих заказчиков, только не Сюндэю Оэ, как я предполагал, а самому Рокуро Коямаде.
Да, судя по описаниям хозяина лавки, покупателем был не кто иной, как г-н Коямада. Более того, заказывая парик, Коямада сообщил свою фамилию, а когда парик был готов (как раз в конце прошлого года), сам пришел за ним. По словам хозяина лавки, г-н Коямада приобретал парик для себя, считая, что лысина его уродует. Почему же тогда Сидзуко, его жена, ни разу не видела его в парике? Сколько я ни размышлял над этой загадкой, решить ее мне не удавалось.
Что же до моих отношений с Сидзуко (теперь она стала вдовой), то после гибели ее супруга они становились все более короткими и доверительными. Так уж получилось, что из советчика я постепенно превратился в покровителя этой женщины. Даже родственники покойного г-на Коямады, зная о том, сколько внимания я уделил Сидзуко, начиная с известного обследования чердака, не считали возможным меня игнорировать. К тому же следователь Итосаки, довольный тем, что мы с Сидзуко находимся в дружеских отношениях, просил меня время от времени наведываться к ней и оказывать ей всяческую поддержку. Таким образом, я мог совершенно открыто бывать в доме Сидзуко.
Как я уже отмечал, Сидзуко с первой же нашей встречи прониклась ко мне чувством симпатии, как к человеку, чьи книги были любимы ею, теперь же, когда нас связали столь сложные обстоятельства, она видела во мне свою единственную опору. Подобное развитие наших отношений было вполне естественным.
Встречаясь с Сидзуко, я ловил себя на том, что отношусь к ней иначе, нежели до смерти г-на Коямады, – если прежде она казалась мне совершенно недоступной, то теперь страсть, таившаяся в ее белоснежном теле, прелесть ее плоти, умевшей быть одновременно и эфемерной и удивительно осязаемой, внезапно приобрели для меня реальный смысл. И уж совсем нестерпимым мое желание стало тогда, когда я случайно увидел в спальне Сидзуко небольшой хлыст заграничной работы.
Ничего не подозревая, я спросил Сидзуко:
– Ваш муж увлекался верховой ездой?
На мгновение лицо Сидзуко побледнело, затем залилось яркой краской. Едва слышно она ответила:
– Нет.
Благодаря этой своей оплошности я неожиданно узнал тайну странных красных следов на спине Сидзуко. Я вспомнил, что эти полосы время от времени принимали иную форму, что немало озадачивало меня. Но теперь… Так значит, муж Сидзуко, этот добродушный лысый человек, обладал отвратительными наклонностями садиста!