Чудовище и... Чудовище - стр. 6
— Принцессой хочу, — гудело внизу обиженно. — А прислуживать не хочу-у-у! Пусть он меня развлекает! Завоевывает! Он мужчина, он должен ухаживать за мной, разве нет?!
Признаться, иногда в ее словах есть доля истины.
Мать вздохнула, поняв, что все ее уговоры бесполезны.
— Эй, там, — жестким голосом выкрикнула она. — Отыщите сию ж минуту Дею!
— Три тысячи чертей! — ругнулась девушка, до того момента сидящая на подоконнике и прислушивающаяся к вою сестры.
Вот что значит медлить и слушать вопли Вирджинии! А ведь сегодня Дея твердо решила удрать из дома и посвятить себя путешествиям, мореплаванию и абордажам!
Не хватало попасться прямо сейчас, когда все решено и готово к побегу!
Она давно уже раздобыла старый поношенный сюртук, штаны, и вполне еще крепкие сапоги. Если упрятать рыжие длинные кудри под шляпу, то можно вполне сойти за юнгу.
Дея планировала добраться до пристани, наняться на корабль. И здравствуй, вольная жизнь!
Она перекинула через подоконник веревочную лестницу, зубами прикусила узелок со своими пожитками, и ринулась вниз.
Но лишь затем, чтобы угодить в руки слугам.
За ней давно зорко следили! И наверняка выучили все ее уловки, м-да… надо было б придумать что-то другое!
— Пустите меня, негодяи! — вопила Дея, ощутив на своих руках и ногах их цепкие клешни.
Но они, разумеется, не пустили.
— Якорь вам в глотку! Я вам это припомню!
Они заволокли девушку в дом, брыкающуюся и вопящую, и поставили перед матушкой, которая раскраснелась от волнения и гнева.
Волнения за Вирджинию, гнева на Дею.
Правая половина ее лица квасилась и пыталась зареветь, левая — нервно дергалась и грозно скалилась.
— Все ли хорошо с вами, матушка? — вежливо осведомилась Дея, хотя видит бог, ею руководило не дочернее чувство долга и любви, а желание подразнить суровую родительницу. — Вид у вас такой, словно вас вот-вот удар хватит. Щека дрыгается. Уже и слюни текут. Ужас.
— Молчать, мерзавка! — выкрикнула мать и топнула ногой. Дея замолкла, хотя на языке у нее вертелась еще пара колкостей.
Вирджиния, как Дея и предполагала, была заплаканная и похожая на раскисший торт, который неумелый кондитер попытался украсить шоколадом. На ее персиковом нарумяненном лице рот вспух и краснел, как раздавленный помидор, а глаза были обведены черными неряшливо размазанными кольцами.
Вирджиния шмыгала носом — ага, и пузыри она пускала, — и предавалась отвратительной привычке, которая была у нее с детства, и которая возвращалась, стоило Вирджинии начать нервничать. Обмусолив локон, превратив его в сосульку, Вирджиния пихала его в нос и задумчиво колупала там. Да так, что от удовольствия глаза у нее закатывались.
Видимо, массажировала мозг.
Пакость какая.
— Снова задумала бежать? — уточнила мать у слуг, пристально рассматривая мальчишеский наряд дочери, и, получив утвердительный кивок, произнесла: — Значит, так: твоей сестре выпала редкая честь — выйти замуж за принца!
— С чем ее и поздравляю! — ответила Дея, чуя, что дело пахнет керосином. — Очень, очень рада! Любви, счастья, ребятишек побольше, чтоб королевство — полная чаша, и все такое… ну, все, я пошла?
— Стоя-я-ять! — пароходным гудком проорала мать. — Куда?!
— По своим делам, — ответила Дея.
— Свои дела у тебя будут, когда я разрешу, — властно произнесла мать. — А сейчас мне нужны твои руки.