Чудо хождения по водам - стр. 9
На лестничной площадке топ-менеджерского этажа, когда уже открывали дверь, чтобы шагнуть в коридор, отбив за спиной быструю дробь каблуков по ступеням, их догнал тот коллега В., с которым они вместе ехали в лифте.
– А погоди-и, погоди-и! – растягивая слоги, воскликнул он, возлагая руку В. на плечо и принуждая обернуться. – Так это ты! Жара, галлюцинации, Средние века… а это ты и есть!
Лицо коллеги горело азартом открытия, – судья уличил преступника, поймал на лжи, подсудимому некуда деться, попался!
Шеф воззрился на В. с ревнивым любопытством. Ему было досадно, что с его замом связана какая-то тайна, а тот ею с ним не поделился.
– О чем речь? Какие Средние века? Какие галлюцинации? – вопросил он. – Что значит «это ты и есть»?
– Так на видео! – с жаром воскликнул коллега. Не знать его, ни в жизнь не подумаешь, что гранитное трезвомыслие – сущность его натуры: такой бесшабашной молодецкой лихостью звенел голос. – В Ютубе! Он, кто еще? Собственной персоной!
– Ничего не пойму, – с суровой начальственностью выговорил шеф В. – Толковей! Что там мой зам? – И пошутил, все в том же образе суровой начальственности: – Пьяный, что ли, в голом виде заснялся?
– Какое пьяный! – снова воскликнул коллега. – Напиться каждый может, а вот по воде, как посуху…
Между тем за этим пулеметно-скорострельным разговором они подошли к двери приемной, та стояла распахнутой, высокие каштаново-золотые двустворчатые двери кабинета главы департамента тоже раскрыты, секретарша, ответно кивая на приветствие, досадливым движением руки указывала: проходите, проходите, живее! Разговор естественным образом пресекся, и В., воспользовавшись ситуацией, стремительно оторвался от коллеги с начальником, скользнул внутрь кабинета, миновал свободное пространство и сел на стул в середине стола, где было его обычное место.
Он сел – и тотчас услышал, что кабинет зашелестел голосами, подобно тому, как под налетевшим ветерком лопочет листва, и почувствовал на себе взгляды собравшихся. Вернее, это был один взгляд. Многоокий, но один. На него смотрело некое многоглазое существо – с недоумением, неверием, подозрительной настороженностью, – причем это существо и он были враждебны друг другу, как враждебны в природе и не могут жить на одной территории звери, принадлежащие к общей пищевой нише.
– Что? – с вызовом проговорил В., ни к кому не обращаясь и обращаясь сразу ко всем. – Похож? Похож! Но при чем тут я? Все мы на кого-то похожи!
Новый порыв ветерка овеял лепетом листвы кабинет. Только теперь этот шелест прозвучал ощутимо громче, и в него яркой нитью вплелось возмущенное недовольство: подозреваемый в преступлении не имеет права на нападение, ему должно вести себя тише воды, ниже травы.
– Да помилуй бог! – выждав, когда взроптавшая листва голосов умерит свое лопотание, чтобы быть услышанным всеми, воскликнул коллега В. Он тоже занял свое место – точно напротив В. – и смотрел на него оттуда с бесшабашно-уличающей улыбкой разоблачителя. Преступника полагалось вывести на чистую воду и привлечь к ответственности. – Кто ж, как не ты?!
Лучшим способом защиты было выйти из своего укрытия, склонить выю и признать себя во всем виновным.
– Ну, хочешь считать, что я, считай, что я. Не могу запретить, – сказал В.
Шелест голосов снова побежал по кабинету, но тут же и смолк: небольшая неприметная дверь позади стола хозяина кабинета раскрылась, и из нее вышел сам глава департамента. Глава департамента шел грозной походкой римского легионера, облаченного во всю свою боевую бронзу для кровопролитного решительного сражения. Походка эта, однако, давалась ему нелегко: он был самый молодой из собравшихся в его кабинете, совсем пацаненок, посаженный в высокое кресло едва не сразу после студенческой скамьи чей-то сын, доспехи легионера были ему откровенно тяжелы, и приходилось, чтобы нести их груз, напрягаться изо всех сил.