Чудак на холме - стр. 15
– Всё это очень интересно, – замечает Омельченко, – но не вижу пока прямой связи между нашим случаем с псевдо-Столыпиным и вашим рассказом.
– Хорошо, если бы связи и в самом деле не оказалось… Но это ещё не всё. Спустя некоторое время началась самая настоящая чертовщина. Вероятно, профессор без шума и помпы продолжал свои исследования и вскоре вышел на возможность перемещать сознание человека в потусторонний мир. Так сказать, совершил некоторый качественный скачок в своих исследованиях. Что это представляет собой в точности – не спрашивайте, не скажу, потому что сам не знаю. Но то, что сие стало вполне реальным, могу подтвердить со стопроцентной гарантией, так как сам участвовал в экспериментах на правах подопытного кролика…
– Вот оно как, – приговаривает Омельченко и с любопытством поглядывает на меня, – теперь мне ясно, почему наше руководство решило обратиться к вам за помощью. А я-то всё понять не мог, кто вы…
– Если бы мы с вами были до конца уверены, что всё обстоит именно так, как я думаю, может, меньше возникло бы вопросов. Но я-то прекрасно знаю, что представляет собой профессор Гольдберг, вот только какие у него новые черти завелись в голове, ума не приложу…
О том, что в сегодняшнем утреннем разговоре по телефону профессор Гольдберг просил меня срочно с ним встретиться, рассказывать Омельченко мне не хочется. Не знаю почему, но делиться с ним до конца своими опасениями и размышлениями, считаю, рановато. Мы же, по сути дела, совершенно незнакомые люди, а то, что работаем в схожих структурах и занимаемся одним и тем же делом, пока не повод для откровений.
– Через полчаса будем в Борисполе, – замечает Омельченко и выглядывает в окно.
А за окном уже клубятся совсем другие облака, сквозь которые продирается наш самолёт, и эти облака вовсе не такие молочно-белые, какими были всего полчаса назад. Наоборот они теперь дымчато-серые и клочковатые, навевающие тоску и какую-то неясную тревогу.
Словно спускаешься с холма, и всё вокруг тебя становится мрачным и неприглядным. А свет – он остаётся за спиной. Хочешь оглянуться – и не получается…
– У вас в Израиле солнышко и тепло, – виновато улыбается Омельченко, – а в Киеве сейчас холодно и дождь. Но ничего, нас встретят, не успеем замёрзнуть…
4
Задержанный мужчина, выдававший себя за Петра Столыпина, а в действительности оказавшийся Евгением Максимовичем Павловым, недавно погибшим в заключении вором-рецидивистом, содержится в закрытом медицинском учреждении на окраине Киева, куда мы вместе с Омельченко незамедлительно отправляемся из аэропорта. Правда, встретившие нас работники СБУ предложили прежде заехать в гостиницу и обустроиться там, но я отказываюсь. Больно уж не терпится встретиться с очередным пациентом профессора Гольдберга. В том, что это так, сомнений у меня всё меньше и меньше. Чутьё, знаете ли…
Вопреки ожиданиям, никакой особой охраны тут нет, а заведение представляет собой обыкновенную психушку – трёхэтажное кирпичное здание с шиферной крышей, окружённое двухметровым каменным забором с облупившейся побелкой. Решётчатые ворота распахивает пожилой охранник, без интереса заглянувший в удостоверение Омельченко и сразу же пропустивший нашу машину.
Внутри нас никто не встречает, и мы подъезжаем к самым дверям, которые опять же не на замке. Потом долго идём по полутёмным коридорам мимо палат с зарешеченными окошками, но останавливаться и заглядывать в них не хочется. Мне достаточно и звуков, доносящихся оттуда.