Чтобы ахнули - стр. 4

– Но… ты ж не дружишь с Иркой теперь?

– Конечно нет! И потом, я уже первый класс заканчиваю, у меня в школе новые друзья. Это я просто так про садик вспомнила. Рассказывай дальше.

– Ну и вот, не успела я у Гальки спросить, как же мы зажжем костер, ведь спичек-то нет, как потрошить гусей станем, если ножа при себе не водится, мы ж не мальчишки с ножами-то за голенищем ходить… Тут Галя, схватив огромный камень, метнула его в гуся и попала прямо в голову, второй зашипел злобно и убежал. Подружка была так похожа в этот момент на пролетария, что был нарисован в школьном учебнике по истории, что я ахнула.

– Прямо в голову? А кто такой пролетарий?

– Ааа… была революция, рабочие – пролетарии вытаскивали булыжники из мостовой и кидали в буржуев, куда попало. Если ты меня постоянно терзать будешь, я вовек не закончу…

– Все-все, бабулечка, не буду больше…

– В общем, пришлось мне бежать домой за ведром, ножом да спичками. Мы разожгли костер, вскипятили воду, окунули туда гуся и ощипали. Самое трудное и неприятное оказалось – потрошить тушку. Мне такое дело никогда не поручали, а Галька уже опытная была: ее бабка заставляла все это проделывать. Гусиную тушку мы припрятали в овраге, завалив ветками, отвели домой коз, взяли велосипеды, спроворили все в момент…

– Спроворили?

– Ну да, быстро.

– Ветками прикрыли, чтобы никто не заметил? А если б волк почуял?

– О волках мы и не думали, боялись, чтобы взрослые ничего не проведали. Мигом домчали до Малинищ и продали гуся сразу первой же тетке, что у входа на рынок торговала птицей. В черном платке, вся такая страшная, в бородавках, она подозрительно покосилась на тушку, откуда, мол, гусь, а мы ей: соседняя бабка приболела, попросила продать, чтобы лекарства купить. Галька еще хотела поторговаться, чтоб больше денег выручить, но у меня зубы стучали от страха, что увидят нас какие-нибудь знакомые из деревни и родителям скажут. Схватила я деньги, не пересчитывая, крикнула: «Галька, покатили в аптеку за лекарствами!» Галя недовольно: «Ладно, только соседка просила еще в магазин заскочить за хлебом…» Мы – на велосипеды да дернули подальше от базара. Денег в аккурат хватило на брошку для меня да на бусы для Гальки и на кулек «разноцветных камешков» – наших любимых.

– Каких еще камешков?

– Тогда были такие конфеты – драже – в виде маленьких камешков, сверху – цветная глазурь, внутри – изюм. Очень вкусные.

Тата сглотнула, хотела что-то добавить по поводу конфет, но не решилась.

– Ну, вернулись вы, и никто ничего не заметил? А как же брошка, баб Кать? Носила ты ее?

– Один раз надела, вот прям на следующий день. Отправились мы на танцы в клуб, а мальчишки-то и не глянули ни на мою брошь, ни на Галькины бусы. Я свою брошку схоронила в носовом платке и Гальке посоветовала припрятать бусы…

– Почему?

– Да потому… если б шум поднялся из-за пропавшего гуся, а потом бы узнали, что какие-то девчонки на базаре ощипанную тушку продали, то родители за наши купленные сокровища влупили бы по первое число… – Баба Катя печально поглядела в темное окно. – Знаешь, милая, лучше б нам тогда влупили. Я всю жизнь маюсь, прощения прошу у безвестных хозяев гусей, да и у безвинной птицы тоже. Совесть – самый страшный судья: она все про нас знает, и спасу от нее никакого нет…