Что такое Мадейра - стр. 29
Но каждый, кто преодолел себя, получает двойное удовольствие. И какая же немыслимая красота! И каково наслаждение – дать покой гудящим ногам, усесться на теплых камнях подле горного озера, смотреть на падающий с высоты метров в сорок – пятьдесят водопад, на горы вокруг и вкушать свой сэндвич, который вдруг покажется вкуснейшим блюдом на свете…
А каков воздух! Когда пройдешь туннель и окажешься на северной стороне, получаешь окончательное доказательство его волшебного качества. На ветках эрик тут и там висят «седые бороды». Это не паутина и тем более не грязь. Наоборот, это самые прихотливые «растения» на свете, погибающие там, где есть малейшие загрязнения воздуха, – лишайники.
«Мы уже в лорисилве!» – торжественно провозглашает Бернарду, и мы проникновенно молчим, преисполненные величием момента, с почтением оглядываясь вокруг. Laurisilva – это буквально значит «лавровый лес», но в этот термин вкладывается совершенно особый смысл. Это не простой лес, а реликтовый. Глядя на него, можно составить впечатление, как выглядела растительность Земли в доледниковые времена.
Лед, покрывший Европу и значительную часть Африки в последний ледниковый период, погубил почти все леса, но на такие вот отделенные острова, на высоту в тысячу метров над уровнем моря, ледники не добрались, и здесь лес уцелел и остался в первозданном виде. Вот почему лорисилва Мадейры объявлена ЮНЕСКО общечеловеческим достоянием и заповедником.
Много еще чему есть подивиться по дороге к 25 фонтанам и обратно: и гигантским баттеркапам, и высоченным вековым лаврам, и накренившимся в разные стороны, искривившимся под грузом столетий эрикам. Одна уже не может стоять и улеглась – толстая, могучая, каменная, прямо поперек тропы, так что приходится через нее перешагивать. Она вполне еще жива, просто отдыхает. Бернарду говорит, ей две тысячи лет… Когда португальцы впервые высадились на острове почти шестьсот лет назад, эта эрика уже была в преклонном возрасте, но, может, еще стояла кое-как…
Но вот «вонючего лавра» мы в тот раз так и не увидели. Между тем это самый высокий из четырех видов этого дерева, растущих в лорисилве: он вымахивает до сорока метров в высоту. Зато видели множество других могучих лавров, в основном так называемую барбу-зану.
Я никогда не подозревал, как невыносимо прекрасен может быть обыкновенный ракитник, когда его так много, когда он так щедро рассыпает по лесу и по холмам свое сияющее золото. С глазами что-то такое творится… просто ликование.
То и дело левада и тропа, идущая вдоль нее, выходят на обращенные к морю склоны холмов и открываются волшебные виды на океан и сияющие на солнце, кажущиеся отсюда игрушечными прибрежные поселки. «Вон Кальета», – указывает Бернарду, и мы с интересом смотрим на городок, считающийся чемпионом Мадейры и одним из мировых рекордсменов по числу солнечных часов в году. «Там никогда не идет дождь, даже когда на всем остальном острове с небес хлещет вода», – с долей, наверное, художественного преувеличения говорит наш гид.
Тем временем мы вступаем в полосу эвкалиптов: они буквально наполняют воздух своими целебными фитонцидами, но Бернарду качает головой: не стоит особенно радоваться. Эвкалипты – беда Мадейры: дерево-захватчик, дерево-сорняк, интервент, с которым нет никакого сладу…