Что такое буддизм? Как жить по принципам Будды - стр. 13

Таким образом, каждое существо стремится к Нирване, конечному «угасанию» неведения и жажды, которые вызывают деяния, двигающие его по бесконечному циклу рождений и смертей.

Ежедневно размышляя об этих идеях, рассматривая их под разными углами, я был готов со всей серьезностью спросить, для чего мы живем, что имеет наибольшее значение для меня и всех вокруг, что это за высшие ценности, ради которых можно даже умереть. В то же самое время я начал осознавать, насколько все эфемерно. Я ощущал присутствие смерти в своих костях. Я понимал, как это важно – знать, что каждый день на земле может быть последним. Но вместо того, чтобы становиться мрачным и больным от таких мыслей, я все интенсивнее ощущал себя живым. Эти размышления вызывали у меня своего рода восторг, с которым я вырывался из унылой повседневности и встречался с чудом каждый миг возникающей и исчезающей жизни. Я усваивал учение с такой жадностью, как человек, измученный жаждой, пьет пресную воду. Никогда прежде никто не просил меня размышлять об этих экзистенциальных и моральных проблемах. Теперь я столкнулся с традицией, которая не только придавала им большое значение, но и предлагала систематический метод сосредоточения на них таким образом, что они проникали в центр моего самосознания.

Геше Даргье учил, что в тот или иной момент своего движения по бесконечным рождениям каждое живое существо было моей матерью. Как же я могу стремиться к освобождению из круговорота циклического существования, если те, кто воспитывал и кормил меня в детстве, кто жертвовал своим благополучием ради меня, все еще оставались в ловушке порочного круга рождений и смертей? Конечно, я был обязан отплатить им за их доброту, но как лучше сделать это, если не путём достижения пробуждения не для себя, но для них. Если я действительно хочу облегчить их страдания, я должен показать им путь, который положит конец циклическому существованию, а следовательно, и страданию. Но, чтобы быть в состоянии указать кому-то еще этот путь, требуется, чтобы я достиг цели самостоятельно. Поэтому я должен посвятить свою жизнь достижению пробуждения ради «всех существ-матерей» и не ослаблять своих усилий, пока каждый из них, без исключения, не будет освобожден от рождения и смерти. Это – обет бодхисаттвы, альтруистическое обязательство, которое лежит в основе буддизма Махаяны (Великой колесницы), в противоположность Хинаяне («Малой колеснице»), высшей целью которой считается личное спасение.

Я уничижался и вдохновлялся этим идеалом универсального, неэгоистичного сострадания. Он придавал мне ощущение высокой цели, призвания, которое распространялось далеко за рамки этого существования, на все будущие бесчисленные жизни. Так в присутствии геше Даргье я взял обет бодхисаттвы и обещал избавиться от эгоистичного взгляда на мир и навеки посвятить себя благополучию других.