Что скрывает правда - стр. 27

ВЭ: Но вы могли бы… при других обстоятельствах? Если б считали, что она понимает, что делает?

КМ (пауза): В теории это возможно. Но только в теории – на практике это стало бы полным кошмаром. Для моих исследований, я имею в виду. Как бы то ни было, у меня есть девушка. Все это просто не стоило бы той колоссальной кучи дерьма, что свалилась бы на нас.

ВЭ: Что было дальше?

КМ: Она стала трогать меня – через одежду. Через шорты. Понимаете, она сказала, что это доказывает, что она нравится мне.

ВЭ (тихо): У вас была эрекция.

КМ (кивает): Но это не означает…

ВЭ: Калеб, это просто физиологическая реакция. Ее вы контролировать не можете. Это не означает, что в этом есть ваша вина. И это точно не означает, что на вас не нападали.

КМ: (Пауза.)

ВЭ: Мы можем продолжать?

КМ: (Отводит взгляд, кивает.)

Адам Фаули

7 июля 2018 года

19:47

– Вы говорите, что не помните, что было дальше?

Фишер качает головой.

Кеннеди подается вперед.

– Послушайте, что конкретно утверждает этот Калеб Морган?

– Он говорит, что профессор Фишер стала домогаться его и продолжила это делать, даже когда он ясно дал понять, что отказывается. Соитие не произошло, но она дотрагивалась до него в области паха.

Фишер мотает головой.

– Это какое-то дикое, чудовищное недоразумение. Невозможно… – Она опускает голову, подносит руку к губам, тяжело дышит. Затем поднимает голову. – С Калебом все в порядке? Я в том смысле, что это единственное объяснение… должно быть, у него случился срыв… – Ее голос дрожит. – Послушайте, в последнее время он живет в сильном напряжении. Его исследование…

– Хочу уточнить: значит, вы утверждаете, что не помните ни о каком физическом контакте с мистером Морганом?

– Да.

– А синяк у вас на запястье – как он появился?

Фишер дергает рукав, затем осознает, что делает, и кладет руки на стол.

– Как я уже сказала вашему криминалисту, его, вероятно, нанес мой сын. Дети на удивление сильны и не всегда отдают себе отчет в своих действиях.

Если она и понимает, сколько иронии в ее последнем замечании, то не подает виду.

– Что насчет утра?

Она хмурится:

– А что насчет утра?

– Вы проснулись в своей кровати?

– Естественно.

– Полностью одетой? В ночной одежде, в чем еще?

Фишер насмешливо изгибает бровь:

– Инспектор, я не пользуюсь тем, что вы так причудливо называете «ночной одеждой».

– Значит, вы были обнажены, но не помните, как добрались до кровати?

Она пожимает плечами:

– Мое платье висело на спинке стула, туфли стояли на полке. Все было так, как и должно быть. Если не считать того факта, что у меня раскалывалась голова и была дикая жажда, а завтрак для ребенка не был готов в срок. Только не говорите, что с вами такое не случается.

– И вас не беспокоит, что вы не можете вспомнить, чем закончился вечер? Такое раньше бывало?

Профессор тяжело вздыхает:

– Раз или два, к вашему сведению. Обычно после шампанского. Вчера мне следовало держаться подальше от «Болянже»[25].

Проклятье, а ловко она вывернулась…

– В таком случае, когда мы здесь закончим, я попрошу нашего офицера-криминалиста взять у вас анализ крови. Чтобы мы могли абсолютно точно установить, сколько алкоголя вы выпили.

Фишер смотрит на Кеннеди, та кивает:

– Они имеют право это сделать.

Асанти сдвигается на край стула.

– Что насчет платья?

Фишер хмурится:

– А что насчет платья?