Что скрывает правда - стр. 21

и в гладиаторских сандалиях до икр, от которых Алекс пришла бы в полный восторг. Это резкий контраст с тем решительным профессиональным образом с фотографий на лестнице, но, очевидно, вне публики Фишер предпочитает более легкий, не застегнутый на все пуговицы стиль. Рыжие пряди разбавляют светлую массу стрижки «боб», макияж безупречен даже на такой жаре. Причем настолько, что с того места, где я сижу, ей можно дать не более двадцати пяти.

В ее голосе слышится напряжение, и я считаю, что это объяснимо. Два незнакомца – мужчины – наедине с ее восьмилетним сыном и с уборщицей, которая не говорит по-английски. И мы не в форме.

Я встаю и иду к ней, протягивая удостоверение.

– Детектив-инспектор Адам Фаули. Это детектив-констебль Асанти.

Профессор кладет руку на голову сына, инстинктивно защищая его. Мальчик прячется за ней, прижимается к ее ноге и сует в рот большой палец.

– Та женщина, что работает у вас, она могла бы приглядеть за мальчиком, пока мы поговорим? Так было бы лучше.

Фишер секунду внимательно смотрит на меня, потом кивает.

– Тобин, – наклоняется она к сыну, – иди к Беатрис и попроси, чтобы налила тебе молока.

– Я не хочу молока. Я хочу фанту.

– Хорошо, пусть будет фанта. Но только один раз.

Мы все ждем, когда детские шаги удалятся к лестнице. Затем Марина Фишер поворачивается ко мне:

– А теперь прошу объяснить, что вы тут делаете.

– У нас к вам есть несколько вопросов. По поводу вчерашнего вечера.

Она выглядит озадаченной и растерянной, на ее ярко-красных губах витает призрак улыбки. Как будто все это какая-то ошибка. Как будто потом она будет оживленно рассказывать о ней своим друзьям за стаканчиком тамариндового джина.

– Все это похоже на плохое кино для подростков.

Но мы не смеемся.

– Вы не меняли одежду и также не мылись с того момента, когда произошел инцидент, так?

По сути, надобности спрашивать нет – в маленьком помещении воняет, и дело не только в жаре.

Морган кивает:

– Я хотел, но Фрейя – моя девушка – сказала, что не надо.

Эв настораживается: Морган впервые упоминает о том, что разговаривал с кем-то еще, кроме Рейнольдса. В подобных случаях любые факты, даже самые мелкие, могут быть очень важными.

– Ваша девушка абсолютно права. Как только мы здесь закончим, можете сходить в душ – он за соседней дверью. Сразу почувствуете себя лучше. Потом можете выпить чашечку чаю, а детектив-констебль Эверетт составит ваш доказательный отчет. Довольно забавный термин для заявления…

– Мы никуда не спешим, – добавляет Эв. – Главное, чтобы вы были готовы.

В комнате снова воцаряется тишина. Чэннон спокойно делает свое дело и тихо разъясняет свои действия, собирая и упаковывая мазки с тела Моргана. С лица, шеи, рук, груди, паха. По старым шрамам можно понять, что он занимался контактным спортом, и Чэннон тщательно отмечает их, однако ищет она шрамы незажившие. Царапины на шее, царапины помельче, в верхней части грудной клетки.

– Это моя команда, – говорит Морган, видя, что Эверетт разглядывает татуировку на предплечье. Смущенно трет руку. – «Скопы».

Чэннон просит его встать, Морган поворачивается вправо, влево, поднимает руки по ее просьбе, покорный, как маленький ребенок. Он старается не падать духом, и все чрезвычайно внимательны и сдержанны, но в то же время ясно, что все это ему чертовски неприятно.