Что-нибудь эдакое. Положитесь на Псмита. Замок Бландинг - стр. 17
– У вас ко мне какое-то дело? – осведомилась она.
– Да, – отвечал гость. – Да… мисс Валентайн, поймите, я не хотел бы оскорбить вас.
Джоан подняла бровь. На мгновение ей показалось, что незнакомец напился.
– Что-что?
– Сейчас объясню. Я пришел к вам, – Р. Джонс становился все деликатней, – по исключительно неприятному делу. Для друга, только для друга… Надо человеку помочь…
Оставив прежние мысли, Джоан предположила, что этот толстый субъект собирает пожертвования.
– Меня просил зайти к вам Фредерик Трипвуд.
– Кто?
– Вы с ним не знакомы. Когда вы играли на сцене, он несколько раз писал вам. Может быть, вы не помните?
– Да, не помню.
– Может быть, вы уничтожили письма?
– Конечно, я писем не храню. А что?
– Видите ли, Фредерик Трипвуд собрался жениться и опасается… э…
– Что я его буду шантажировать? – спокойно и грозно спросила Джоан.
– Ну что вы! Дорогая мисс Валентайн!..
Джоан встала. Беседа явно подошла к концу.
– Передайте мистеру Трипвуду, – сказала она, – чтобы он не беспокоился. Опасности нет.
– Конечно, конечно, конечно! Так я и думал. Значит, передать, что письма выброшены?
– Да. До свиданья.
– До свиданья, мисс Валентайн.
Дверь закрылась, Р. Джонс остался в полной темноте, но не захотел вернуться, чтобы Джоан ее не приоткрыла. Он был рад, что унес ноги. Его часто встречали неприветливо, и все-таки во взгляде этой барышни было что-то особенно неприятное. Насчет писем он ей поверил, хотя и собирался сказать Фредди, что едва-едва справился с делом, истратив пятьсот фунтов. Но это так, деловая мелочь.
Когда он добрался до последней ступеньки, внизу позвонили; и внезапное озарение побудило его мгновенно взобраться наверх, почти к самой двери. Там, в углу площадки, он притаился.
Внизу раздался женский голос:
– Мисс Валентайн дома?
– Дома, только занята.
– Скажите ей, пожалуйста, что к ней пришла мисс Питерс. Эйлин Питерс.
Р. Джонс вцепился в перильца. Он все понял. Людям доверять нельзя. Вот, он ей поверил, а она все время вела свою хитрую игру. Ну и девица! Пригласила эту невесту, а теперь посмотрит, кто больше даст. Если бы не счастливый случай, Фредди и его Эйлин оказались бы на аукционе. Он знал такой трюк, им пользовался, но чтобы особа женского пола… Времена, однако, пошли!
Думая все это, он отступал к стене, в самый угол. Дверь открылась. Служанка сказала:
– Ой, он ушел!
– Да. А что?
– Там к вам одна дама, мисс Питерс.
– Пускай зайдет.
Служанка, человек простой, крикнула вниз:
– Она говорит, идите!
По лестнице зацокали каблучки. Потом послышались голоса:
– Эйлин, что случилось?
– Джоан, я не помешала?
– Нет-нет. Заходи. Просто очень поздно. Что-нибудь случилось?
Дверь захлопнулась, служанка нырнула во тьму, Р. Джонс осторожно пополз вниз. Он совсем растерялся. По-видимому, Джоан не щучка, они давно знакомы. Ничего не понять!
Поступью индейца он снова подкрался к двери и обнаружил, что слышимость прекрасная.
Тем временем Эйлин, уже в комнате, быстро успокаивалась от одного присутствия Джоан. Надо сказать, та глядела теперь совсем иначе, мягче, хотя к мягкости примешивалось не только сострадание, но и снисхождение. Жизнь компенсирует свои удары тем, что их жертвы обретают способность смотреть снисходительно, если не презрительно на мелкие горести счастливцев. Джоан помнила, что ей вечно приходилось утешать и защищать подругу; кротость притягивала мелкие стрелы судьбы, и людям определенного типа хотелось стать ей щитом. Именно это желание лишило сна Джорджа Эмерсона, а сейчас шевельнулось в Джоан! Она, считавшая счастливым тот день, когда удавалось заплатить за жилье, чувствовала, что все ее заботы – ерунда перед заботами гостьи. Вероятно, та потеряла брошку или кто-то был с ней невежлив, но ведь для нее это трагедия. В сущности, беда, как и красота, субъективна, и для Эйлин утрата брошки значит больше, чем для нее, Джоан, утрата той жизни, когда ты не голодаешь.