Что не убивает - стр. 39
– В молодости я думала, что круто быть богатой, но, насмотревшись на богатых, узнала, что не так уж это и круто. Только что снова в этом убедилась.
– Приятно быть богатым, если не класть на алтарь богатства больше, чем берешь. – Саша надел рюкзак. – Вперед? Кремль открыт до десяти. Осталось меньше часа.
Сделав фото панорамы Кремля и несколько селфи, пошли по пешеходной части улицы Декабристов, проложенной по Кремлевской дамбе через реку Казанка, к белоснежным стенам, многое повидавшим.
Прикасаясь к древним камням, которых в течение многих столетий касались жившие до тебя, ты, смертный, чей век недолог, чувствуешь, как ты мал в сравнении с тем, что было до тебя и будет после. Ты уйдешь, а камни останутся. Тебе нравится к ним прикасаться. У них есть то, чего нет у тебя.
Да что стены? Возьми любой камень с дороги и подумай о том, как ничтожно мала твоя жизнь в сравнении с его. Он видел динозавров и, не исключено, увидит, как вы, люди, назвавшиеся царями природы, убьете себя, нажав на красные кнопки. Ему все равно. Однажды жизнь вернется. Она всегда возвращается.
Если бы камни умели говорить, они общались бы только с равными, то есть друг с другом.
До Тайницкой башни, одной из двух башен, через которые входят в Кремль, дошли быстрым шагом за двадцать минут. Могли бы не спешить, так как уже на месте узнали, что через Спасскую башню вход круглосуточный.
– Круглосуточный, Карл! – сказала Кира. – В Кремль, Карл!
– Московская ФСО нервно курит в сторонке, – прибавил Саша.
Внутри Кремля все было закрыто в столь неурочный час – собор, мечеть, музеи – но экстерьер был в их полном распоряжении. «Красиво» – порой слишком простое слово для описания красоты. Это было волшебно, таинственно, красочно. Несмотря на усталость, они провели здесь час и сами того не заметили. Бирюзово-белая мечеть Кул Шариф словно перенеслась сюда из арабской сказки, подсвеченная, парящая в темном казанском небе. В ста пятидесяти метрах от восточной красавицы – статный старик, Благовещенский собор, брат Успенского собора Московского Кремля. Рядом с ним – падающая кирпичная башня Сююмбике, младшая сестра Пизанской башни. Президентский дворец – вот он, рукой подать, за ажурной решеткой. Саша и Кира решили, что придут сюда утром, чтобы увидеть другой Кремль, солнечный, белокаменный, и вновь восхититься им, теперь уже при свете дня.
На другой чаше весов лежала тревога, то и дело перевешивая.
Что случилось у Лебяжьего? Кто погиб? Когда говорили об этом, Саша настраивал себя не думать о том, что было бы, если бы. История не знает сослагательного наклонения. Обычно люди склонны недооценивать степень опасности после того, как она миновала, – но у него мурашки бежали по коже от кровавых сценариев, созданных в воображении, от недостатка которого он не страдал.
Он решил, что напишет Вождю утром. Он не хотел, чтобы чужие проблемы стали его проблемами, о чем предупреждал Константин, но и не мог остаться в стороне. Не все измеряется страхом.
После Кремля зашли в первый попавшийся бар на местном Арбате, улице Баумана, взяли пиво, закуски, бифштексы с картофелем фри – в общем, вкусную нездоровую пищу, – и смели все в мгновение ока, голодные и уставшие. Даже на общение сил не было.
Поужинав, кое-как встали из-за стола и закинули рюкзаки за спины. Сашу клонило в сон после сытного ужина. Сон – лучшее средство для восстановления связи с реальностью. Их ждет номер в хостеле, в квартале отсюда, с чистой постелью и общим душем на несколько комнат. Плевать, что душ общий. Главное, он есть. Что еще нужно для счастья?