Что дальше, миссис Норидж? - стр. 17

– Вы были друзьями? – спросила Норидж.

Дворецкий покачал головой:

– Вовсе нет. Артур обладал широкой душой, ему нравилось делать подарки. Надеюсь, я убедил вас, что он был безобиднейший чудак, развлекавший весь город.

– Он действительно был тучен?

– О, невообразимо! Три человека, взявшись за руки, не смогли бы обхватить его за талию – ну, или за то место, где она должна быть по замыслу Господа. Он представлял собой идеальный шар, из которого снизу торчали две короткие ножки, а сверху росла такая же идеально круглая голова с оттопыренными ушами. Да, Артур был лопоух и стеснялся этого недостатка. Разве не забавно? Самый толстый человек в Эксберри, глядя по утрам в зеркало, вздыхал о том, что у него уши приставлены к голове не под тем углом.

– Был ли он женат? – спросила миссис Норидж.

– Нет. И, боюсь, никогда не знал женской любви. Он был толст с самого детства. Однако для полноты портрета – простите мне невольный каламбур – я должен добавить, что Артур был очень подвижным. Между прочим, он замечательно танцевал!

– Многие толстяки обладают своеобразной грацией, – согласилась миссис Берк. – Но при чем же здесь Пьеретто?

– Хитрый кондитер первым сообразил, что Артура можно использовать для рекламы. В своем магазине он отгородил небольшой угол возле окна и поставил там столик и широкое кресло. Артур мог в любое время, когда бы ему ни вздумалось, зайти к Пьеретто на чай с пирожными. Первые пять – за счет заведения. На пяти «корзинках» с ягодами Пьеретто не разорился бы. Румяное добродушное лицо Артура сияло в витрине, как луна. Посмотреть, как он уписывал птифур за птифуром, – душа радовалась! Вы не смогли бы удержаться от улыбки, увидев его.

– Толстяки вовсе не кажутся мне милыми, – строго заметила Сара. – Напротив: их обжорство отталкивает. Полнота вызывает неловкость у наблюдателей. Вы так не считаете, миссис Норидж?

– Не припомню, чтобы хоть один полный человек заставил меня почувствовать себя неловко, – откликнулась гувернантка. – А что касается обжорства, полагаю, люди вольны есть что угодно и в любых количествах; я ни слова не скажу, пока они не покушаются на мой обед.

– Ну, а мне Артур нравился, – признался Фостер. – И не мне одному! Он был так забавен и мил, что многие заходили в кондитерскую переброситься с ним парой слов. И разумеется, неизбежно покупали пирожное-другое. Таким образом, союз толстяка и кондитера оказался удачным. Но однажды осенним днем Артур был найден мертвым.

– Он скончался от сердечного приступа? – предположила Сара.

– Это маловероятно, – возразила миссис Норидж. – Иначе мистер Фостер не рассказывал бы нам сейчас эту историю.

Натаниэль ухмыльнулся:

– Вы зрите в самую суть. Артура убила гаргулья, упавшая с крыши собора Святого Павла, что в южной части Эксберри. Когда-то эти монстры служили, как и повсюду, в качестве украшения водосточных желобов. Со временем собор начал разрушаться. Во время реставрации их сняли и водрузили на крышу по краю балюстрады – помните, где смотровая площадка? Там они прожили немало лет, играя лишь декоративную роль. Таким же сырым осенним днем, как этот, Артур шел мимо церкви. Гаргулья упала с балюстрады и разбила ему голову. Он умер на месте.

– Не хотите ли вы сказать, что это было убийство? – воскликнула миссис Берк.