Чистовик - стр. 6

Я вдруг вспомнил рассказанную кем-то историю, как в дни московской Олимпиады милиционеров в массовом порядке переодели в штатское и отправили на патрулирование. Для чего закупили в дружественной нам Восточной Германии, которая тогда называлась ГДР, большое количество приличных костюмов, рубашек и галстуков… совершенно одинаковых. Наверное, чтобы никому не было обидно. А может быть, в голове у интендантов просто не укладывалось, что гражданская одежда имеет несколько фасонов? И по улицам Москвы пошли парочками коротко стриженные молодые люди в одинаковых костюмах. Поскольку из столицы еще и постарались вывезти на отдых всех детей – чтобы не клянчили у иностранцев сувениры, – то общее впечатление у зарубежных гостей сложилось чудовищное: забитый переодетыми агентами, мрачный, не приспособленный для человеческой жизни город.

– Что случилось, гражданин? – донеслось из коридора.

И у меня похолодело в груди.

Сказано это было по-русски. Вполне чисто и правильно. Вот только неуловимая нотка, легчайший акцент – он был чужим.

За мной охотились не наши функционалы и не наши спецслужбы. Поезд прочесывали уроженцы Аркана.

Оставалось надеяться, что Саша этого не заметит.

– Попутчик! Попутчик мой, козел! – с несколько чрезмерной экспансивностью воскликнул Саша. – Вот, вместе ехали…

По звукам я понял, что он буквально впихнул собеседника в купе – давая тому убедиться, что купе пусто. И тут же вытащил его обратно, к окну.

– Гнида! Пиво еще со мной пил как человек! Удрал в окно только что! Он, наверное, у меня бумажник спер… – Опять шорох – Саша заглянул в купе, схватил свой пиджак… И удивленно воскликнул: – Эй… а бумажник-то на месте! Вы куда? Ошибся я, он не вор…

– Ваш попутчик – крайне опасный террорист и убийца, – ответили ему уже издалека. – Радуйтесь, что остались живы, гражданин.

Я лежал тихо, как мышь, все еще не веря, что купе не обыскали. На багажной полке пахло пылью, дезинфекцией и почему-то коноплей. Впрочем, поезд южный… чему удивляться-то?

Меня спасло то, что ловцы были с Аркана, с Земли-один. Из мира, где все правильнее нашего. Где граждане в большинстве своем лояльны и говорят полиции чистую правду.

– Эй… убийца и террорист… – с некоторым сомнением позвал Саша. – Ушли они.

Я выглянул вниз. Спрыгнул на полку.

В вагоне было тихо. Пассажиры будто почуяли неладное – если кто и проснулся, то сидел по купе не высовываясь.

Саша смотрел на меня все с тем же сомнением – «правильно ли я делаю?».

– Пока, – сказал я и, пригибаясь, побежал к выходу из вагона.

Купе проводников было открыто. На перроне стояли и шушукались, что-то разглядывая, обе проводницы. Я глянул с лестницы им через плечо: это был листок с моей фотографией. Текст под фотографией я читать не стал – спрыгнул к проводницам и тихо произнес:

– Жить хотите?

Та, что постарше, закивала и прижала ладони к лицу. Та, что помоложе, открыла рот, собираясь завизжать.

Я зажал ей рот рукой. И сказал:

– Хочешь, чтобы детки твои спокойно во дворе играли?

Глаза у проводницы округлились, она будто окаменела.

– Тогда – обе никого не видели и ничего не слышали. – Я убрал руку.

Проводницы молчали.

Я глянул налево и направо – никого не было. Все то ли прочесывали поезд, то ли уже искали меня среди запасных путей и товарняков.

Со всех ног я кинулся к полутемному зданию вокзала.