Числа. Трилогия (сборник) - стр. 40
Все в пакеты не поместилось. Я надела куртку – так проще, чем нести в руках, – а Жук намотал одеяло на плечи; потом, бросив последний взгляд на машину, мы зашагали по дорожке. Видок у нас, надо думать, бы еще тот – парочка придурков. Мы совсем были не похожи на туристов с рюкзаками, в походных ботинках, просто пара подростков с кучей пакетов и в прикиде из комиссионки.
С пакетами вышла куча заморочек. Один все бил меня по ноге, ну хоть плачь. Я попыталась его развернуть, перекинуть в другую руку – никакого толку. Шлеп, шлеп, шлеп. Ручка врезалась в ладонь – резкая, противная боль. Ноги постоянно разъезжались во все стороны. Тропинка была вся в рытвинах: две колеи, выложенные камнями, большими и мелкими, а между ними – полоска травы, и все это на разных уровнях. Поначалу я шла по колее, но нога то и дело подвертывалась на камнях, тогда я перебралась на траву. Там было получше, только иногда нога соскальзывала вниз или попадала в рытвину и опять же подворачивалась. И всю дорогу – шлеп, шлеп, шлеп, черт бы побрал этот пакет. Он быстро меня достал, точно по колену сбоку бьют кувалдой.
Мы тащились по этой дороге добрую половину утра, а потом я встала и бросила оба пакета. Поднесла руки к глазам, посмотрела на ладони: они были ярко-красными, исчерченными толстыми белыми полосами там, где ручки пакетов врезались в кожу. Жук шагал себе, ему было по фигу. Можно подумать, он слушает музыку: шлепает себе под какой-то свой внутренний ритм, трясет головой, подскакивает на каждом шаге – только никакой музыки он не слушал, разве что она звучала у него в голове. Через несколько секунд до него доперло, что я отстала, и он обернулся:
– Ты чего?
– Не могу больше. Выдохлась. Можно передохнуть?
Жук глянул на часы:
– Мы идем ровно шесть минут. Если вернуться вон к тому повороту, снова увидим машину.
Я пнула один из пакетов:
– Я не могу! Не люблю я ходить пешком!
– Мы же с тобой часами шлялись по Лондону, вдоль канала, по улицам. По много миль проходили, чел. Ты можешь.
– Ну, так то Лондон, цивилизация. Там тротуары, асфальт. А тут? Нога болит. И чертов пакет по колену колотит, а руки – вон, погляди!
Я протянула ему ладони.
– Послушай, – сказал Жук, не заводясь, – нам нужно как можно быстрее уйти подальше от машины и где-нибудь спрятаться. Предлагаю пройти по этой дороге час, посмотреть, куда она ведет.
– Ты что, не слышал? Я НЕ МОГУ!!! – От ярости у меня вырвался вопль, возможно, я даже затопала ногами. Потом схватила один пакет обеими руками и отшвырнула прочь. Он описал в воздухе плавную дугу и приземлился прямо на живую изгородь, метрах в двух над землей.
Жук метнулся ко мне, зажал мне рот рукой.
– Ш-ш-ш! Балда, они же сейчас все сюда сбегутся!
В глазах у него плясали чертики, рот растянулся в улыбке. Он надо мной смеялся.
Смеялся.
Надо мной.
Он.
Я прямо с катушек слетела – замахала ногами и кулаками, заверещала как ненормальная:
– Только попробуй надо мной прикалываться! Только…
Вместо того чтобы отступить или дать мне сдачи, он обхватил меня сразу и руками и ногами, будто бы спеленал, и прижал к себе. Руки у меня оказались притиснуты к бокам, ногами было не пошевельнуть. Он держал меня крепко-крепко, лицом я уткнулась в его вонючую подмышку, и он будто бы выдавил из меня всю ярость. Я чувствовала, как она уходит, как тело мое обмякает. Жук положил подбородок мне на голову, и вот так мы и стояли, просто дыша.