Чингисхан. Верховный властитель Великой степи - стр. 26

Следует напомнить, что «древний монгольский род был экзогамным, почему члены одного и того же рода не могли вступать в брак с девушками того же рода, а должны были жениться обязательно на женщинах из других не родственных родов…

Монгольский род был агнатным, т. е. члены каждого рода вели свое происхождение от одного общего предка (ebuge). Но так как роды росли и разветвлялись, то оказалось, что ряд родов (obox) вел свое происхождение от одного и того же ebuge – предка… Брак между членами таких родов не допускался тоже, так как все они считались кровными, агнатными, – сказали бы мы, – родственниками, принадлежащими к одной кости (yasun)… Поэтому… все роды-obox, которые считали свом предком Bodoncar’a (Бодончара. – А. М.), признавались кровными родственниками, принадлежащими к одной кости-yasun, и должны были брать в жены девушек из родов другой кости»[164]. И чем дальше друг от друга находились кочевья этих родов, тем было лучше. Поэтому неслучайно среди монголов бытовала такая поговорка: «Хорошо, когда колодец находится поблизости; хорошо, когда будущие свойственники живут далеко».

Заметим, что Есухэй-батор отправился сватать сыну невесту к родичам жены – олхунудам, которые ответвились от племени хонгирад[165]; эти родственные племена кочевали поблизости от так называемой «Новой стены» или «Внешней стены», воздвигнутой цзиньцами на северо-восточных границе с монгольскими племенами в целях обороны от набегов последних.

А между племенем хонгирад и племенами нирун-монголов издревле, со времен Хабул-хана, жена которого была хонгирадка, существовал нерушимый клятвенный договор, в соответствии с которым знатные юноши боржигинов брали в жены девушек-хонгирадок, а высокородные дочери выдавались замуж за хонгирадских юношей. Поэтому неудивительно, что Дэй сэцэн из рода хонгирад отнесся столь радушно к случайно повстречавшемуся ему вождю хиад-боржигинов Есухэй-батору и его малолетнему сыну Тэмужину: «Сват Есухэй, куда путь держишь?» – спросил Дэй сэцэн[166].

«У олхунудов, родичей жены, хочу посватать я невесту сыну», – ответил Есухэй.

«Мне люб твой сын, – Дэй сэцэн молвил. – У отрока в глазах огонь, и ликом светел он.

Сват Есухэй, поверишь, прошлой ночью сон удивительный привиделся мне вдруг: как будто птица, белый сокол, в когтях неся луну и солнце, спустилась на руки ко мне. Другим уже я говорил: “То – доброе знамение судьбы!” И вдруг приехал вместе с сыном ты! Сну моему не это ль изъяснение. Да сон ли это был?! То – знак во сне явившегося гения-хранителя хиадов[167].

Есухэй-батор сосватал сыну Тэмужину невесту Бортэ. Современная настенная живопись. Мемориал Чингисхана в Ордосе (КНР).

У хонгирадов издревле пригожестью пленяли девы, блистали наши жены красотой; со славой этой из поколенья в поколенье жили мы. Сыны у нас хозяйничают в отчине своей, а дочери пленяют взор заезжих женихов.

Сват Есухэй, войди в мой дом. Есть малолетняя дочурка у меня. Взгляни и оцени».

С этими словами Дэй сэцэн проводил Есухэя в свою юрту.