Четыре минус три - стр. 7
«Фини! Небо! Облака! Красота, Фини!»
Я тоже теперь держусь за здесь и сейчас. И для меня теперь тоже самое важное, чтобы обо мне заботились способные проявлять заботу люди.
Твой голос звучит в моем сознании. Ты слегка шепелявишь. Ты любишь уменьшительные суффиксы и применяешь их где угодно. Я считала это твое свойство проявлением твоей трепетной, любящей души.
Мамочка. Ножичек. Жучок. Крышечка.
Фини.
Валентина.
Вот история, которую я с удовольствием рассказывала еще тогда, когда ты разрисовывала пряниками с шоколадной глазурью стены. Когда совала свою крышечку в любую грязь и каждый день по три раза плескалась в ванне.
Тебе подарили гипсового ангелочка.
«Это (а)нгелочек» – это ты усвоила быстро.
Ты носила его часами по квартире, укладывала спать по много раз на дню, кормила с ложечки. Ангела можно было даже – брмммм-брммм! – катать на машинках Тимо. Гипсовая фигурка не выдерживала испытаний и несла очевидные потери. Сначала откололось одно крыло, потом рука, потом – вся нижняя часть корпуса. В конце концов от ангелочка остались половина головы и часть правого крыла, которые чудом держались вместе. Но ты одаривала и то, что осталось, своей неослабевающей любовью.
«Это (а)нгелоч(ек)» – утверждала ты с прежним упорством.
Примерно в то же время нас посетила фотограф из детского сада, куда ходил Тимо. Тебя, хорошенькую сестренку Тимо, сфотографировали заодно. И что ты произнесла, увидев себя первый раз в жизни на фотографии?
«Это (а)нгелоч(ек)!»
Возразить было нечего.
Ты и была ангелом на земле, моя Фини. И этот ангел питался исключительно огуречным салатом, заправленным сливками. И этот ангел больше всего любил – и в дождь, и в хорошую погоду – катание на велосипеде в детском сиденье за спиной у взрослых. И еще ангелу нравилось передвигаться по квартире, вдев ноги во «взрослые» туфли.
Иногда, представляя себе сидящим на облаке ангела по имени Фини, я мысленно «примеряю» ему эти огромные туфли. И ребенок во мне получает огромное удовольствие от этого представления.
Четверг, 20 марта 2008 года
Последние кадры.
Мы завтракаем в нашем новом маленьком доме, в который вселились несколько недель назад. В нем уже очень уютно, несмотря на множество нераспакованных коробок. Они не мешают нам чувствовать себя по-настоящему дома.
Сегодня чистый четверг. Праздничный день. Выходной. Поэтому Тимо не пошел в детский сад. Солнце дружелюбно заглядывает через окно кухни, подслушивая разговоры за завтраком в дружеском семейном кругу.
«Папа, можно мне взять еще блин?» – спрашивает Тимо. Рот его набит и вымазан нутеллой[3]. А рядом его сестра Фини черпает ложкой мармелад из банки.
Хели стоит у плиты и подпевает магнитофонной кассете.
«Вот к вам жалует блин – хула-хупп, хула-хопса, хулла-хей…»
И блин, приземлившись на тарелку Тимо, начинает говорить голосом Хели.
«Эй, добро утро! Я – большой блин. Разрешите мне надеяться на то, что меня немедленно вымажут нутеллой? Как я люблю нутеллу! Мммм! Да-да! И побольше, побольше!»
Мы смеемся, как мы всегда смеемся, когда Хели выделывает свои штучки. И Фини принимает участие в наших дурачествах, вследствие чего мармелад с ложки попадает ей не в рот, а на пижаму. Ничего, переживем!
«Желает ли женушка блин?» – вопрошает поющий повар.
«Нет, большое спасибо»
Женушке пора поторапливаться, у нее назначена встреча.