Четыре месяца темноты - стр. 13

Мальчик смотрел на то, что совсем недавно было птицей. Или двумя птицами?..

…У дверей школы его встретил парень из параллельного класса – Емеля Колбасов, грузный, толстощекий, с женскими глазами и большой головой. Это он отвел Илью к месту странной находки.

Они были ровесниками и учились в шестом классе. Емеля был на голову выше своих одноклассников. Несмотря на его размеры и умение рычать, никто не боялся Колбасова. Все подшучивали над ним. Говорили, что дедушка запрещает ему отвечать на оскорбления кулаками. И когда его дразнили, он только краснел, выпучивал глаза и раздувал ноздри. Это было очень зрелищно. Крупные габариты, вспыльчивость и полное непротивление злу делали его в глазах детей идеальным объектом для насмешек.

Илья осторожно потрогал языком треснувшую губу и вспомнил недавнюю драку с одноклассниками.

«Чем больше человек отличается от других, тем сильнее ему достается», – подумал мальчик. Ему почему-то не хотелось смеяться над Емелей. Когда он видел, что Колбасова доводят до точки кипения, ему было жаль его.

Неужели Емеля не понимает, почему над ним смеются? Почему он не может избавиться от своих странных привычек? Вот, например, он вечно все преувеличивает, причем так плоско и глупо, что даже первоклассник раскусит.

Вчера на перемене, когда мальчишки рассуждали, какой нож в военной компьютерной игре круче, он зачем-то встрял в разговор и сказал, что у его деда есть настоящий казачий кинжал, которым можно разрезать надвое падающий волос. Увидев, что его слушают, Колбасов округлил глаза и стал размахивать руками – был, дескать, случай: его дедушка вышел один на один на кабана и убил зверя этим кинжалом.

«У кабана слишком толстая шкура, – сказал кто-то. – И жира еще больше, чем у тебя, Колбасов». Емеля, чувствуя, что теряет интерес зрителей, еще больше выкатил глаза и принялся доказывать, что кинжал был длинным. В подтверждение он развел руки, как неудачливый рыбак, упустивший большую рыбу. «Это уже сабля», – подколол Урбанский, зачесывая рукой свои красивые длинные волосы, и все вокруг разразились смехом.

Емеля раскачивался на перилах школьного крыльца. Заметив Илью, он перепрыгнул через высокую ступень и с грохотом приземлился перед мальчиком. Сегодня он был в приподнятом настроении. «Что его так ко мне тянет?» – с горечью подумал Кротов.

– Пошли. Динь-дон!

– Что за «динь-дон»?

– Это значит Великая Тайна. Большой секрет. Идем со мной.

Колбасов легонько потянул Кротова за рукав. Илья поморщился – коленка, на которую он упал во время драки, горела огнем.

Колбасов снизил голос до шепота:

– На дороге перед школой птицу сбила машина, она застыла в смоле, как древний археоптерикс.

Он скривил рот, обнажив зубы и растопырив пальцы, как когти, изображая найденное чудовище. Хотя у Ильи настроение было хуже некуда, он рассмеялся и должен был признать, что Колбасов и сам любит, когда над ним смеются.

– И что тут такого? Ты что, никогда не видел мертвую птицу?

– Я не сказал главного. У нее две головы.

«Ну конечно, – устало подумал Кротов. – Мели, Емеля!»

– Две головы, как на пятирублевой монете, – продолжал круглощекий мальчик, нервно хватая пальцами и без того растрепанные волосы, – только головы повернуты друг к другу и держат кость. Вот так.

Он и это сумел изобразить вполне правдоподобно.