Четвертый год - стр. 41
– Нет, – возразил кшарг, – про золото, и не только про золото, тоже память берегли. Но это заслуживает отдельного, долгого рассказа, а между тем котел уже пуст.
– А мы его сейчас быстренько закипятим, – подскочил радостный Ури.
Проснувшись, Макс понял, что если срочно не опорожнит мочевой пузырь, то через минуту будет поздно. Проклятый чай – ну нельзя же было столько пить на ночь! Денек выдался тот еще – вставать не хотелось совершенно, но и мочиться в штаны тоже не дело.
Мысленно проклиная и чай, и кшарга-сказочника, Макс поднялся, ежась от промозглой ночной сырости, пошел к берегу болота. Огибая островок камыша, потерял равновесие, чуть не упал, хохотнул, вслух пробурчал:
– Однако чай крепкий был… Ну-ка, пиявочки, получите порцию вашего любимого рассола! Вы же так не любите соль! Я специально не поленился к вам притопать в такую даль!
Застегивая штаны, Макс вдруг почувствовал такое непреодолимое желание поспать, что бороться с ним не смог. Оттягивать момент тоже не стал. Да, до лежанки тростниковой всего полсотни шагов, но это расстояние вдруг показалось марафонской дистанцией – зачем идти в такую даль, если можно выспаться прямо здесь?
Землянин плашмя рухнул на берег, заснув на лету, еще не достигнув земли. Рука угодила в воду, но этого он уже не заметил.
Макс уснул мертвым сном.
Пробуждение было кошмарным.
Тело не просто замерзло, оно замерзло до одеревенения, казалось, даже льдом покрылось. Голова раскалывалась, во рту будто язык протух, а рука горела огнем. Пару раз в жизни Максу приходилось напиваться до сильного похмелья, но нынешнее состояние и близко не стояло, похмелье – это просто детский лепет.
С трудом продрав заплывшие глаза, Макс вытянул из болота руку, жалея сам себя, проскулил – к запястью присосалась чуть ли не дивизия пиявок. Некоторые успели на совесть напиться крови землянина – разбухли до размеров сосиски. Поспешно достав соль, не жалея сыпанул на гадин, затряс рукой.
– Да что ж это со мной?. Не проснись я сейчас, всю кровь бы высосали…
Взглянув на небо, Макс по положению луны понял, что до рассвета еще часа два. Самая холодная пора суток наступает, очевидно, холод его и разбудил – так бы точно поутру товарищи нашли обескровленную мумию.
Пошатываясь, направился к полянке, где добывали воду. Больше всего хотелось добраться до лежанки и завалиться опять, но зудевшая рука требовала к себе внимания.
Обтирая предплечье и кисть клочьями водянистого мха, Макс расслышал, как вдалеке заржала лошадь. Голова, несмотря ни на что, работать продолжала и подала сигнал тревоги – все лошади, стреноженные, стояли у лагеря, нечего им было ржать из такой дали.
Насторожившись, Макс потянулся к сапогу, вытащил из-за голенища нож, пригнувшись, направился к костру и выглянул из кустов. Увиденное его не обрадовало – огромная груда углей уже подернулась пеплом, скудно освещая пустые лежанки.
Людей не было. Никого.
Нервно сглотнув, Макс крадучись пошел в обход, пытаясь рассмотреть, что происходит за малым костром, – там тоже располагались на ночлег несколько человек. Не пройдя и несколько шагов, расслышал впереди подозрительный шум. Замер… прислушался. Какие-то хлюпающие, приглушенные звуки, будто кто-то неаккуратно, с чавканьем, лакает похлебку.
Очень плохой звук.