Четвертое измерение (сборник)

См. в бумагах А. Г. Достоевской папку, озаглавленную «Материалы, относящиеся к погребению» (ГБЛ. Ф. 33. Ш. 5.12. Л. 22). – Здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. авт.

В составлении этих заметок большую помощь оказал Е. Ф. Ковтун, которому приношу глубокую благодарность. Им, в частности, сообщены мне основные факты относительно дома Мятлевых и других творческих центров Петербурга, связанных с художественной жизнью.

Почему-то сейчас принято ставить ударение на последнем слоге фамилии Пуни. Но семья эта была итальянской, а не французской. Другая ошибка в имени Петипа: он Мариýс, а не Мáриус. Его дочь, хорошая знакомая нашей семьи, звалась Мария Мариýсовна.

Название станции «Струги-Белая» произошло от того, что около нее помещались две большие деревни – Струги и Белая. Потом стали называть станцию Струги Белые, а в революцию переименовали и в Струги Красные.

Принято писать «Беломорско-Балтийский канал». В тексте Д. С. Лихачева написание оставлено авторское. – Примеч. ред.

Мне исключительно посчастливилось, что благодаря усилиям отца Николая Пискановского и владыки Виктора Островидова я стал работать в Криминологическом кабинете. Николай Павлович Анциферов пишет в своих воспоминаниях «Из дум о былом» (М., 1992): «Я мечтал работать в Криминологическом кабинете, где собирали рисунки, письма, стихи заключенных уголовников. Так, думалось мне, я лучше пойму психологию людей “Мертвого дома”» (с 346). Н. П. Анциферов не пишет, что не только в понимании преступников было дело. Хотелось ему работать в Криминологическом кабинете потому, что там работали его друзья – А. А. Мейер, К. А. Половцева, А. П. Сухов и др.

Секирка – самый страшный карцер, помещавшийся на Секирной горе. Редко кто выходил из него живым.

После моего рассказа по телевидению о деле Кожевникова я получил письмо из Набережных Челнов от Сафин Мансура, где он писал мне: «Вы говорили о командарме (партизанской армии) Иннокентии Кожевникове, воевавшем в Гражданскую войну на нашем Прикамье, а в составе его армии было несколько тысяч челнинцев, т. е. моих земляков. В музее истории города и края у нас есть экспозиция, посвященная храброму командиру Иннокентию Кожевникову, но, к сожалению, абсолютно нет материалов, посвященных его дальнейшей жизни (после Гражданской войны), и ни слова о его пребывании на Соловках…»

В отрывке моих «Воспоминаний», напечатанных в другом месте, я называю ошибочно Казарновского как автора этого «лозунга».

До своего ареста благодаря своему маленькому росту А. Иванов был служкой новгородского митрополита, затем – антирелигиозным деятелем. В каких-то своих статьях он «оклеветал» новгородскую партийную организацию. Был посажен за кражи в особо больших размерах церковных ценностей. Его «труды» полны выдумками – главным образом в антирелигиозных целях. Верить им никак нельзя.

Кстати, Бразу принадлежит, бесспорно, лучший из портретов Чехова, сделанный с натуры.