Честь снайпера - стр. 43

– Да, думаю, ближе к вечеру пойдет, – ответил Крестьянин, когда Учитель перевел ее вопрос.

– В таком случае нам лучше сначала отправиться туда и изучить следы. Когда пойдет дождь, он все следы смоет. Когда получим то, что нам нужно, вернемся на войну. Наши маленькие каникулы закончились.

Шоссе Е-50, направление строго на юг

Наши дни

С восточной стороны бесконечные поля, засеянные пшеницей, классический украинский ландшафт. Казалось, можно было услышать, как красноармейцы распевают хором патриотические песни перед камерой фронтовой кинохроники. С левой стороны украинские Карпаты, внушительные горы, изгибающиеся дугой по тому отростку Украины, который в прошлом являлся Польшей, Венгрией, Румынией или всеми тремя сразу, а теперь выступал полуостровом в море Восточной Европы. Эти древние горы поднимались вверх на пять тысяч футов. Снизу пологие склоны были затянуты чарующей зеленью лугов, которые ближе к вершинам сменялись густыми лесами, где укрывались целые армии. Также горы славились тем, что, согласно преданиям, в них в великом множестве обитали вампиры.

Смотреть было приятно в обе стороны. Однако в первую очередь внимание привлекали неровности дорожного полотна. Через каждые два-три километра попадался очередной знак, предупреждающий о том, что на протяжении следующих двухсот пятидесяти метров асфальт будет плохим. Езда по шоссе напоминала слалом: водители бросали машины из стороны в сторону, объезжая многочисленные ямы и рытвины, которые никто не латал с тех пор, как первый спутник полностью сожрал все средства, выделенные в бюджете Украины на инфраструктуру. Какое-то время это создавало своеобразный сельский колорит, но теперь вызывало только головную боль – точнее, боль в ягодицах.

Тем не менее Рейли ни на минуту не забывала о деле.

– Мы до сих пор упускали из виду вот что, – сказала она. – Вся операция «Мила Петрова» бесследно исчезла не только из советских архивов. Одно это уже было бы весьма примечательно. Но ее нет и в немецких архивах. И тут возникает вопрос: почему, как и кто? Какое дело немцам до того, что сталось с Милой? Отсутствует вся история Милы: по нашим догадкам, сначала ночная засада и неудача, затем спасение в горах и поиски новой винтовки, и, наконец, апогей – неудавшееся покушение на Гределя, после чего гибель или плен с последующими допросами и пытками. Ничего этого нет. Но почему офицеры штаба 12-й танковой дивизии СС, для которых это имело большое значение и которые вели боевой журнал, ничего не зафиксировали?

Ну хорошо, – согласился Свэггер, обгоняя бензовоз, мирно изрыгающий в воздух черные выхлопы. Стиснув зубы, он ловко пустил машину по траншеям и расселинам, избороздившим дорожное полотно, поднимая за собой облако пыли. – Возможно, ответом на все вопросы является русское наступление. Двадцать шестого июля в десять часов утра заговорили советские пушки, и немцам пришлось спешно уносить ноги. На следующий день русские вошли в Станислав, после чего погнали немцев дальше, очистив от них Карпаты и всю Украину за исключением узкой полоски вокруг Ужгорода, с другой стороны гор. В такой кутерьме вести журнал наверняка было непросто.

– У немцев было время потом.

– Было, – согласился Свэггер.

– Итак, налицо крайне необычная ситуация, когда и русские, и немцы независимо друг от друга стирают в архивах одну и ту же информацию. За этим кто-то стоял. И у этого человека была сила. Власть. Влияние. Он занимал очень важное положение. Если это немецкий шпион в окружении Сталина, он большая шишка, комиссар, доверенное лицо Вождя, и он может приказать убрать Милу Петрову из всех советских архивов, однако ему ненавистна мысль о том, что ее история по-прежнему остается где-то в другом месте. Он понимает, что после войны это все будет проверено, и тогда его разоблачат. Поэтому он объясняет своему шефу из Абвера, СС или какого-то еще ведомства, которому подчиняется, что сведения о его деятельности ни в коем случае нельзя сохранить. И опять же, речь идет о некоей влиятельной персоне, понимаешь? Это важный гусь, вот только он не может взять в толк, что если стереть следы, останется не пустое место, а стертые следы, которые можно прочитать почти так же хорошо.