Чёртовы свечи - стр. 14

«12 февраля 1918 года. Лаборатория опустела. Все разбежались. Охрана приказала сдать все записи. Надеюсь, что работа возобновится. Кто бы ни был у власти, рано или поздно поймут опасность производимых опытов. Это не мистика и не суеверия. Это техническое преступление.

Кто-то открыл этим мерзавцам тайну "замещения", сами они не смогли бы этого достигнуть никогда. Они упиваются своей властью, как любые террористы. Страх – их оружие. Я понял лишь то, что это в принципе возможно. Но не могу даже приблизиться к вопросу: "Как это происходит?"»

Дальше он писал, что уверен в том, что члены организации, а он пришёл к такому выводу – действовала именно организация…

– Об этом, кажется, и погибший Романовский рассказывал, помните? Ну вы же сами нам рассказывали, бабушка Мила! – перебила Лиза рассказ.

– Да помню я, помню, Лиза. И Поклонов об этом прочитал в бумагах Романовского и ещё раз повторил. Не для себя повторил, для тех, кто за ним последует. Уж больно опасной представлялась ему деятельность этой организации. Ведь они и сами не понимали, чем владели.

– Скажите, вы всё запомнили так подробно?

– Ну не всё. Папа ведь кое-что переписал, хотя делать это было нельзя.

– И это кое-что любопытная девочка читала…

– Читала и мечтала. Было страшно, но очень интересно.

Бабушка Мила встала и подошла к шкафу. Открыла дверцу и вытянула семейный альбом с фотографиями.

– Сейчас вам покажу.

Она перелистывала страницы, вглядывалась в снимки быстро, без сентиментальности, как смотрит на фото исследователь.

– Так, так. Ну вот. Это мой отец. Здесь он ещё в форме. Это, наверное, последний его снимок. Дальше в форме он не фотографировался. Он вообще не любил фотографироваться. Больше сам снимал и чаще для работы. Вот нашла. Это приват-доцент Дмитрий Николаевич Поклонов.

Мы наклонились над альбомом, чтобы получше разглядеть фотографию. Снимок уж пожелтел, и углы были поломаны, но в целом сохранился он хорошо. На снимке был человек с традиционной маленькой бородкой и усиками, в пенсне, в кителе и с прекрасным одухотворённым русским лицом.

– Красивый человек. Русак.

– По характеру – да. И Россия для него была единственной Родиной. За неё и погиб. А вот что касается корней… Там длинный список. Матушка у него русская была, коренная, а по отцовской линии и поляки, и татары… Да какая разница.

– И то правда. И что же с ним дальше было? – спросила Лариса.

– Он погиб тогда же, в 1918-м, в марте. Нашли на улице, зарезали его. А была ли это случайность или преднамеренно, уж никто и не разбирался. Некому было. А вот документы, к счастью, сберегли. Хотя осталось их мало: немного из дневника. Только папа говорил, что дневниковых записей было очень мало.

Первый исследователь, Романовский, изучал свечи, как оружие еретиков. Он закончил, если я не ошибаюсь, Петербургский историко-филологический факультет. И даже готовился стать преподавателем. Но по натуре он был исследователем и авантюристом, и если вставал на след, то шёл до конца. Кто-то ему подкинул тему инквизиции и тайных обществ. Он имел какие-то связи в Министерстве внутренних дел, какие-то в среде дипломатической… Я, простите, технарь, инженер-технолог и могу приврать, тем более женщина я в возрасте, мне это уже не грех, поправьте меня, если что не так. Это я к чему, он настолько заинтересовался всякой мистикой, а в те времена, как их называли-то, прости господи, из головы вылетело… ну тех, которые духов вызывали…