Чертово колесо - стр. 14
Что-то вспомнив, он кинулся к телефону, почти вырвал его из рук Бати, долго набирал номер, так же долго просил кого-то позвать, ждал, опять долго просил кого-то кому-то что-то передать. Бати принялся ругать бандитов:
– Кинули – и все! А мы? Мне тоже в торг надо… Сколько, кстати, денег дали Гуге и Ладо?
Художник принялся считать:
– Гогия дал триста рублей. Тугуши – сто. Серго – свои сто и пятьсот чужие. Анка – пятьдесят. У самого Туги был чужой стольник. И ты дал сорок три…
– Сорок три? – возмущенно переспросил Тугуши, вертя рыжей головой. – Уж и не помню, чтобы Бати хоть раз положил что-нибудь круглое! Всегда у него то двадцать семь рублей, то двадцать восемь… Сегодня вот сорок три. А сам миллионами ворочает у себя в магазине! Как ни войдешь к нему – полки пустые, покупателей нет, а продавцы стольники считают…
– Тебя не спрашивают! – огрызнулся Бати. – За своей задницей следи!
– Как это меня не спрашивают? А заход будешь требовать полный! – закипятился Тугуши.
– Да кто ты такой, сопляк, чтобы мои заходы считать? – Бати встал вплотную к Тугуши. Он не любил Тугуши, как, впрочем, и всех остальных на свете.
– Хватит, без вас тошно! – попросил Серго.
Минут двадцать все в молчании бесцельно бродили по подвалу. Самое страшное – ждать. Намного легче бегать, ездить, искать самому, чем сидеть и ждать, ждать, ждать…
Тут Черный Гогия со стонами попросил его поднять. Тугуши и Художник потащили его в туалет, сгибаясь под тяжестью громадной фигуры, обвисшей, как труп. Одна рука гиганта волочилась по полу, другой он цеплялся за шеи парней, хлюпая носом и пуская слюни. Лицо его искажала идиотская улыбка, но потухшие глаза были угрюмы и злы.
– А когда они уехали? – тоскливо спросила Анка.
– Да часов шесть, не меньше…
– Может, они в Гянджу дернули?
– Они к Саиду собирались, в Казах, – уточнил Художник.
– К Саиду?.. Да у него лекарство негодное, – поморщился Бати.
– Кто тут уже о кайфе думает?! Лишь бы ломку снять, – отозвался Серго. – И что за жизнь проклятая?! Даже наркотиками не могут обеспечить население!.. Спичек – нет, пасты – нет, мыла – нет, кайфа – нет! Одна перестройка кругом недоделанная… Ее не хватало! Раньше хоть лекарство было! А сейчас ничего нет!
В туалете что-то громыхнуло, упало. Дощатый пол мастерской вздрогнул.
– Гогия навернулся! – поспешил на шум Художник.
Из туалета доносились стоны. Потом вылез Черный Гогия. Качаясь, он по стенке дотащился до кушетки. Ежился, вздрагивал, делая руками такие движения, будто что-то набрасывает на себя. Его бил озноб, и кушетка скрипела под его громадным телом.
В этот момент раздался стук в дверь. Художник кинулся открывать. На пороге возник мужчина в возрасте, одетый в белоснежный костюм и черное шелковое кашне с узорами. Он снял темные очки, оглядел мастерскую, нашел глазами Серго и спросил у него упавшим голосом, брезгливо не переступая порога:
– Не приехали еще?
– Пока нет… Ждем.
Мужчина в растерянности сложил дужки очков.
– Что же делать? И не звонили?
– Нет.
– Клянусь двумя внуками, никогда в жизни больше с вами не свяжусь! Мальчишки! – покачал он седой головой и, не слушая объяснений Серго (это был его знакомый, какой-то чин из Совмина), вышел, громко хлопнув дверью и бросив напоследок: – Я буду у себя в кабинете.
– Рассердился! – сказала Анка.