Чертовка или укрощение строптивой - стр. 36
- Да нет проблемы. Ксюша на него не записана. На алименты я не подавала. У него никаких прав нет на ребенка. И доказательств его отцовства тоже нет.
- Так-то оно так, но тебе от этого легче? Обида, да. Прекрасно понимаю. Я бы тоже в таком случае была категорична. Но, еще раз повторю, я не ты. Сама ведь себя скушаешь, гадая, а если бы да кабы. Вы тогда развелись, даже не поговорив. Это ненормально. Вот, кстати, не находишь это странным?
- Не напоминай мне, - начинаю заводиться по новой.
- Все-все, молчу. Но ты подумай на досуге.
В этот момент открываются ворота, и появляются наши родители.
Папа открывает створы, мама спешит к машине.
- А вы чего тут сидите, полуночницы, в дом не заходите? Сколько раз говорила по ночам не ездить.
Мама, такая мама. Приветствие начинается с претензий. Пожурить, отчитать, попенять.
Можно подумать, что она нас не любит. Отнюдь. Но любовь у нее весьма специфичная - авторитарная.
Диктатура во всей красе и культ личности. Есть только её мнение - правильное, и все домочадцы должны с ним согласиться. Поэтому мы все, в том числе и папа, предпочитаем отмалчиваться и не спорить.
А еще у нас проблема с гипер-опекой. Сашке - тридцать пять, мне - тридцать, но для матери мы до сих пор малые неразумные дети, и она лучше знает, как нам жить.
Гораздо позже мне сказали, что мать должна заранее морально готовиться и отпустить своего ребенка во взрослую жизнь. Наша - не отпустила. И это её желание руководить нашей жизнью, словно мы с сестрой маленькие дети, реально напрягает.
Сашкин отъезд заграницу до сих пор ей простить не может. Все пытается её вернуть на путь истинный, то есть в дом родной, под родительское крыло.
А моя ситуация еще показательнее. Отношения с Ильёй, можно сказать, одобрили. Но как!
«Пожить можно и так, дочь. Главное, предохраняться. И не вздумай принести в подоле. Не приму».
И весть о нашем расставании она приняла спокойно, с мрачным удовлетворением: «Ну, вот, права же была. Мужик сегодня есть, завтра нет. И проблем нет, а если был бы ребенок, тут уже не попляшешь. А так молодая, красивая, найдешь еще себе кого-нибудь».
Нашла. Так стремительно и внезапно, сама до конца, не веря в скоропалительную роспись в загсе. А уж о том, чтобы кого-то пригласить на эту церемонию и речи не шло.
Мама, конечно, была недовольна. Не самим фактом моего замужества, а…Как же без её участия-то?
А потом настигшее сокрушительное фиаско. И такой пугающий для меня факт беременности, прежде всего страх неодобрения родительницы…
Приняла и даже довольна, но каких моральных сил мне стоило то признание о беременности, когда я вернулась с поджатым хвостом. А сколько было воплей, что я не должна была добровольно разводиться и требовать алиментов.
Сейчас то она, разумеется, осознала, что такая моя позиция для нее даже выгодна. Я все также рядом, под её опекой вроде, что дает ей моральное право меня поучать.
- Приехала-таки, засранка, - обнимает мать Сашку.
Про фамилию наоборот - это мамина шуточка. И «засранка» оттуда же, любя.
- Совсем про родителей забыла в своей попе мира.
- Мам, я тоже по тебе соскучилась, - пытается маневрировать Сашка, целуя мать в щеку.
Понимает, что долгожданную встречу не стоит омрачать спорами и препирательствами с матушкой. Бесполезно.
- Пап, ну, где ты там? Иди сюда, обниму, - кричит весело отцу.