Чертобой. Свои среди Чужих - стр. 4
Да, сейчас можно смеяться… но только между собой. Вот в первую зиму было вовсе не до смеха, особенно ближе к весне, когда из всех продуктов осталась только картошка да несколько мешков зерна – что успели заготовить на полях до холодов. Мы вставали на лыжи и уходили на охоту за зайцами. Так, во всяком случае, говорили, принося домой освежеванные тушки. Если снять шкуру и отрубить голову с лапами, то заяц как заяц. Вкус, конечно, гадостный, но многие ли пробовали раньше, чтобы теперь сравнить? Ружей у нас тогда не было – первое удалось разыскать позднее, когда набрались храбрости дойти до Солонского. А потому ловили тваренышей на живца. Впрочем, бывали моменты, когда живцами становились оба – и я, и Андрей. Раз зажали нас в ложбинке, в аккурат на стыке Павловского и Богородского районов… Это по-старому, нынче-то какие на хер районы… Чуть отмахались самодельными саблями против двух десятков. Но ни до того, ни после они в стаи никогда не собирались – наверное, от бескормицы, как раз за неделю прошли три сильных снегопада, и немногие уцелевшие за зиму люди нос на улицу не высовывали. А в лесу давно все прижрали – кабаньих следов не видели ни разу. Кстати, и остальных. Просто не повезло тогда. Или повезло, кто знает.
После того побоища стало чуть полегче, да и кое-какая уверенность в своих силах появилась. И иммунитет к яду… Так уж получилось – они хотели сожрать нас, мы сожрали их… Выжил сильнейший. Такое вот поганое житие.
– Пошли? – Андрей пнул растерзанную тушку носком сапога.
– Погоди, хоть железы вырезать надо.
– Да ну их… пачкаться из-за мелочи.
Нет, поторопился я, называя его хозяйственным. Эх, молодость! Нет еще здорового куркулизма, который заставляет думать о будущем, не обязательно светлом, складывать патроны в заветный сундучок дочери на приданое, запрещает выбрасывать стреляные гильзы и сломанные лопаты. Сейчас нет и не должно быть такого слова – мелочь. Да, сегодня она и на фиг не нужна, а завтра какой-нибудь сраный дополнительный патрон спасет собственную задницу.
Аккуратно, стараясь не забрызгаться, разрубаю голову твареныша пополам. Брезгливости давно уже нет, но в Грудцино люди мнительные, и заляпанного кровью промурыжат на воротах не меньше часа, заставляя пройти таинственную дезинфекцию. В чем она заключается, так никто и не знает, потому что после сидения взаперти на КПП все равно выпускают, но когда в селе единственная действующая больница на всю округу… Выпендриваются. Андрей тоже помнит о возможной тягомотине и уже снял куртку, надетую поверх бронежилета. Но с собой не взял – ровно сложил и придавил камнем у обочины. Все правильно, заберем на обратном пути, здесь воровать просто некому.
– По сторонам поглядывай!
– Да ладно, пап, чай, не в городе, где они толпами ходят.
– И все равно…
Это я уже из вредности – пусть хоть чем-нибудь займется, пока добычу потрошу. Тут действительно все охотничьи территории поделены, и еще пару дней будет относительно безопасно. Если только… Нет, о таком варианте событий даже думать не хочется.
– Андрей, ножик дай, пожалуйста.
– А чего моим? – возмущается сын, но тянет из-за голенища сапога финку.
Знаю, жалко. Только нам еще шлепать туда-обратно километров сорок, и даже если пообедаем у дяди Вани в Грудцино, то все равно придется останавливаться на привал. Один нож оставим чистым – хлеб резать.