Черный Ром - стр. 24
— Я пошел, — не собирался Джон и дальше слушать этот бред.
Нормальные люди, живущие обычной жизнью, боятся высоты, пауков, темноты, змей и прочей дребедени. Жизнь Джона не позволяла ему ощущать подобные “радости”. Ничего из этого не боялся. А вот страх стать такими же как отец и брат засели глубоко, прочно и надолго.
А что если он уже давно такой же? Или своим сопротивлением каждый раз приближается к этой черте?
Почему так хочется кричать? Не потому ли, что Чез прав?
— Стоять! — опять дурацкий приказ. Черта с два он послушает.
— Иди ка ты… — Джон больше не оборачивался. Чез снова выстрелил.
Дыхание сбилось. Что-то обожгло ему правую лопатку. Лишь потом дошло, что этот ублюдок пустил в него пулю. Ноги подкосились от резкой боли. Нервные окончания переплелись, посылая сигналы по всему телу.
Проклятье.
С трудом открыл дверь на выход и прислонился к проему. Сейчас. Нужно отдышаться. Если братец, конечно, его не прикончит.
— Никогда не поворачивайся ко мне спиной, Джонни, — прошептал Чез, наклонившись к нему и толкнув в спину.
Джон вылетел на улицу., упав на старый покрытый пылью и песком асфальт с давно стертым битумом. Боль огнем жгла плечо. Почти невыносимо. Он сцепил зубы и кое-как поднялся на ноги. Обернулся. Дверь закрыта. Чеза нет. И на том спасибо.
Прикончит ублюдка. Обязательно. Только бы не истечь кровью и добраться до дома. По-хорошему нужно позвонить своим людям. Но Джон и так сполна насытился унижением. Еще не хватало разговоров в их кругах, что Чез Санто выстрелил ему в спину, заставив истекать кровью и молить о помощи. Нет. Не сегодня. Никогда.
11. 11. "(Не) Договорилась с собой"
Джессика успокоилась не сразу.
Мылась в душе, сдирая с себя чужеродный запах. До красноты натирала мочалкой свою кожу, оставляя ссадины. Ругалась на себя и ненавидела. Слезы душили ее, смешиваясь с водой. В какой-то момент она просто села на пол душевой, сжалась в комок, завывая от тоски. Лишь когда охрипла, выключила душ, вытерлась и вышла в спальню, завернутая в мокрое полотенце.
Уставилась на их с Джоном кровать, не в силах пошевелиться.
Как она могла так поступить с ним? Что он сделал плохого Джессике? За что наказала его? И себя в первую очередь?
Совесть не позволит ей остаться в этом доме.
Маме звонить не хотелось. Да и телефон потеряла. Ни одного номера не знала. Куда идти, к кому — мыслей не было. В любом случае нужно дождаться Джона и поговорить с ним, как взрослая женщина, способная ответить за свои поступки сполна. Она слышала, как он вылетел из дома и сорвал свою машину из гаража со скрипом шин. Злой настолько, что Джесс его боялась. Она уже была свидетелем того, как он себя ведет в минуты высшей злости. Не хотелось бы оказаться на месте того мексиканца.
Странное дело, Джон ни разу ее не обидел — ни словом, ни делом. Не причинял ей боль и не угрожал, но она все равно до жути его боялась.
Вот, что отталкивало его как мужчину от нее. Страх, что эта тьма в глазах может причинить огромную боль. А боли она боялась с самого детства.
В школе ее часто обижали. Старшеклассники зажимали ее по углам, а девчонки с особой жестокостью избивали ее в женском туалете. Так, что не оставалось синяков на теле.
Поначалу она просила маму забрать ее из школы. Много раз сама прогуливала, но в их маленьком городке ее постоянно ловили и приводили либо в школу, где над ней все смеялись, либо домой, где мать нервно закуривала сигарету и забрасывала ее нравоучениями по поводу того, как важно образование в нынешнее время. В конце концов, Джессике это надоело, и она перешла в другую фазу — раз ее проблему нельзя решить, значит можно ее отрицать.