Чёрный пёс - стр. 8
О любви мечтать надо!
Я с улыбкой кидаю взгляд на подружек невесты в невесомых розовых платьях. Они все не старше двадцати лет. Их в три раза больше, чем друзей жениха. Те тоже привлекают взгляд, но я не думаю их рассматривать, отмечаю только, что одеты оригинально. Серые брюки, белые рубашки с завёрнутыми по локоть рукавами. Подтяжки зелёные, бабочки. И светлые шляпы, как у американских мафиози 20-х годов прошлого столетия. Парни под стать жениху: высокие, плечистые и, возможно, красивые, я не разглядываю уже.
Отправляюсь в павильон. Игры тамады на лужайке закончились, и гости медленно затекают к столикам. Тамада, худощавый старик кавказской национальности, проверяет микрофон.
Начинается новое представление. Гости кушают, смеются над шутками. Неожиданно начинаются тосты, поздравления. Люди в приподнятом настроении.
Не мой праздник, а здорово!
Фейерверки готовят ближе к вечеру, артисты какие-то приехали.
Просто невероятно!
Наверно, я постараюсь задержаться. Хочется ещё хапнуть чужого праздника жизни. К унылому Валере в вылизанную донельзя квартиру я всегда успею.
У гостей перерыв между обедом и чаепитием. На лужайке выстраиваются акробаты, начинают показывать невероятные фигли-мигли.
Я забегаю в полупустующий павильон и собираю тарелки со шведского стола.
Поворачиваюсь задом к сцене и неожиданно чувствую на попе мужские ручищи. Ягодицы сначала гладят потом прижимают. Невероятное ощущение.
Класс!
Если бы со мной так в офисе поступили, то я бы взбрыкнула. Хотя, Коля же так не делал. Вообще, меня сто лет по попе не гладили, я, можно сказать, одичала.
Но здесь… Это что-то из юности. Меня хотят, но я на работе. Меня не тронут, но нужно быть осторожной. И удовольствие, и чувство опасности, и непередаваемое чувство восторга, что ты интересная.
Я уже и забыла, какое это возбуждение вперемешку с возмущением, когда тебя на мероприятиях, как официанточку щупают.
Сдержанно поворачиваюсь, натягиваю улыбку.
– Вот это попка! – слышу глухой хрип.
Друг жениха. Лицо спрятано под тенью шляпы. На смуглых предплечьях наколки. И две подружки невесты с двух сторон от него внимательно меня рассматривают. С ревностью.
Парень высокий, почти на голову выше меня. Смотрю ему в лицо, и улыбка сползает.
Я бы в жизни его не узнала!
Ему было девять, мне тринадцать. Вместе мы жили меньше года. Пятнадцать… Нет! Почти шестнадцать лет прошло.
Но эти глазища тёмно-карие! Эти брови чернющие, хмурые. А главное рот! Широкий с ямочками в уголках. Мальчик вырос, а форма губ не изменилась.
Я ошиблась?
– Игнат, – повисает на руке здорового парня одна из подружек невесты. – Ты б хоть меня пощупал.
Она уже выпила и имела планы на смуглого красавца. И другая девица тоже слюни пускала, глядя на парня снизу вверх.
Много я в жизни встречала парней по имени Игнат? Нет. Одного. Его.
Игнат смотрит на меня во все свои сумрачные бездонные глаза, облизывает пересохшие губы, и они становятся темнее, как багровый шёлк. Я залипаю на них, на гладко выбритом лице, на приятных худощавых чертах. Мой взгляд скользит по жилистой шее. Ворот расстёгнут, бабочка висит, зацепившись за пуговицу. Небрежно, но так… разнузданно, свободно, непринуждённо. Белая рубаха подчёркивает косую сажень в плечах и серьёзную мужскую фигуру.
С трудом сглатываю.