Черный передел - стр. 21
Светлейший князь прочитал в глазах молодой женщины нечто такое, что заставило его изменить линию поведения. Он сорвал с плеч рубаху и встал перед ней на одно колено, склонив голову. Потом поцеловал ей руку, но иначе, чем принято, более интимно – повернув ладонью вверх. Ладонь эту он затем надолго прижал к своей щеке, затем – ко лбу, затем – к глазам. Так он шутил и, шутя, просил ее о любви и рассчитывал на хорошее к себе отношение.
Аржанова поняла его игру и улыбнулась.
Подхватив курскую дворянку на руки, Потемкин толкнул ногой тяжелую разбухшую дверь бани. Влажным уютом встретила их парная. Раскаленные камни алели в зеве печи, над чаном с горячей водой поднимался пар, две полки из березового дерева, светлые и широкие, призывали к телесным утехам…
Губернатор Новороссийской и Азовской губерний уделил много времени вдове подполковника Ширванского пехотного полка.
Наступила ночь. Никто не заметил, что любовники обнаженными выбегали в сад, катались по свежему рыхлому снегу и снова ныряли в распахнутые настежь двери предбанника. В чане над очагом еще оставалась горячая вода. Они, смеясь, обливали ею друг друга, хлестались вениками, словно дети, и снова предавались празднику своей страсти.
Но скоро пришел черед и вышитым цветами голландским простыням. Потемкин обернул хрустящей накрахмаленной тканью тонкий стан Анастасии, затем накинул широкое белое полотнище себе на плечи. Совершенно обессиленная, она прислонилась к нему. Капли воды, подобно алмазам, сверкали в ее густых спутанных волосах, синие тени легли под глазами, губы, немного распухшие от его жадных прикосновений, сложились в странную, неясную улыбку. Светлейший держал в объятиях женщину, вновь принадлежавшую ему безраздельно – всем телом, всем сердцем и умом. Душа гордой путешественницы ускользала. Но она была не нужна полудержавному правителю России.
В тесной спаленке с жарко натопленной печью, на кровати, предупредительно расстеленной, они оба точно впали в забытье. Почти десять часов продолжался их сон, беспробудный, глубокий, сладкий. То, что привиделось Анастасии под конец сна, заставило ее испуганно открыть веки. Ребенок от светлейшего будто повернулся в ее чреве. Но она знала: срок не тот да и вообще такого с нею произойти не может. Великолепный возлюбленный берег ее, точно драгоценную игрушку. Семя его проливалось в платок, заранее приготовленный.
Но снова заснуть Аржановой не удалось.
Подперев голову рукой, стала она всматриваться в спящего Потемкина, и впервые задумалась о возрасте генерал-аншефа. Григорий Александрович всегда казался ей мужчиной лет тридцати трех от роду. Просто природа создала его настоящим русским богатырем: рослым, широкоплечим, массивным. Но не жир облегал могучий торс, а гармонично развитые, рельефные мышцы.
Нет, не тридцать три года сейчас губернатору Новороссийской и Азовской губернии, вдруг подумала Анастасия. Гораздо больше ему. Скорее всего – далеко за сорок. А может быть, заботы тяжести неимоверной состарили его раньше времени. Морщины, хотя и неглубокие, избороздили высокий лоб, жесткие складки залегли в углах рта, придав лицу выражение горечи, плечи немного погрузнели и словно бы опустились, живот, ранее атлетически подтянутый, слегка выступил вперед, отвисая.