Черный. Иномирье - стр. 2
– Это дело смертокни́жника! Нечистого! – продолжала ведунья. – Он и нашего сиротку хочет извести! Все чаще Сафа́шик у него пропадает, да и сейчас уже какой день его нет дома!
– Убить нечисть! – взревели глотки.
– Сжечь колдуна! – подхватывали другие.
Жители деревни начали вооружаться, кто вилами, кто топорами и рогатинами. Лакт зло сжал топор в руке и направился за беснующейся толпой. Кто-то прихватил факелы, хотя день еще был в самом разгаре, только Лакт и так понимал, зачем они.
Многие знали, где располагалась избушка колдуна, направляясь напрямки через лес. Староста деревни выбежал вперед и, разведя руки, остановил шествие.
– Стойте! – выкрикнул он.
– Ты чего творишь?! – взрыкнул кузнец.
– А ну угомонились! – не уступая мощи голоса кузнеца, потребовал староста.
Народ начал утихать.
– Объясни, – хмурясь, потребовали мужики.
– А сами не понимаете?! – прорычал, также взбешенный староста. – Что, как дурные бабы орете, спугнуть его хотите?! Да от вашего рева весь лес уже разбежался! Хорошо, что колдун в соседнем лесу живет, еще не услышал!
Мужики смутились.
– Тихо идем! – прикрикнул староста. – А то сбежит…
К домику колдуна-смертокни́жника подошли в тишине. Окружили. Внутри явно кто-то был и возбужденно говорил. Староста подал сигнал, и кузнец с двумя мужиками вломился внутрь.
– Он убил невинную, он взял ее кровь… Он убил невинную, он взял ее кровь… – тихо повторял Африсафа́ш, пятясь в угол дома, когда опешивший от случившегося колдун уставился на ворвавшихся озверевших мужиков.
– Что случилось?! – взволнованно вскрикнул сухощавый старик-колдун и взвыл от боли в заломленных руках.
– Попалась, тварь! – рычал кузнец. – За смерть девочки ты жестоко заплатишь!
– Я ничего не делал! – вопил старик-колдун, рьяно вырываясь, не смотря на тщедушное старческое тело. – Я – Африсафа́ш! Если вам нужен Учитель, то это он! – мотнул головой старик в сторону забившегося в угол испуганного паренька.
– Тащи его на поляну! – ревели глотки, выволакивая скрученного и бьющегося в панике колдуна.
Лакт присел рядом с Африсафа́шем, но тот, с ужасом в глазах, еще глубже забился в углу.
– Саф, это я, Лакт, – пытался успокоить друга тот, положив топор на пол. – Пойдем, все хорошо, колдуна схватили.
– Он убил невинную, он взял ее кровь… Он убил невинную, он взял ее кровь… Лакт?.. – потерянный взгляд Африсафа́ша повернулся к Ла́кту.
– Да, да, это я! Все закончилось, он не причинит тебе вреда! Пойдем, – подал руку другу Лакт.
– Сын, как он? – в дом вошел отец Ла́кта.
– Напуган, – ответил Лакт, мельком глянув на вошедшего.
– Сафа́ш, мы его поймали, и сейчас же накажем! – заверил отец Ла́кта, протянув руку испуганному парню. – Идем.
Африсафа́ш осторожно озираясь, выбрался из своего укрытия, зябко кутаясь в наброшенную курточку. Стук топоров стих и по голосам можно было понять, что рукотворный столб для сожжения колдуна был вбит в землю. Вбивали такими же, только что срубленными бревнами. Сил у деревенских мужиков на подобное хватало, а ярость отмщения придавала новых сил.
Колдун визгливо вопил в панике, но вырваться уже не мог, его крепко примотали к вбитому бревну и сейчас обкладывали собираемыми в округе сухими ветвями.
– Масло взяли? – кричал чей-то голос.
– Да! – ответили ему.
– Обливай колдуна и столб, затем хворост! – распоряжался староста.