Черный гусар. Разведчик из будущего - стр. 6

Сухомлинов поднялся с кушетки. Гусар повторил его действия. Старшина подошел и дотронулся до зеркала, теперь что это оно, Игнат Севастьянович был уверен. Человек из Зазеркалья коснулся его руки. Оба одновременно улыбнулись. Сухомлинов оттого, что больно уж забавно выглядел гусар. Барон? Тот лишь повторил за ним. Повторил, потому что…

Сухомлинов вернулся на кушетку и сел. Схватился руками за голову и закрыл глаза.

– Нет, – прошептал он отчего-то по-немецки. – Нет. Этого не может быть.

В переселение душ Сухомлинов не верил. Да вот только по ходу это произошло. Причем случилось по независящим от него причинам. Неужели судьба давала ему второй шанс? Но почему именно в тело прусского гусара? Ответов на эти вопросы не было.

Сухомлинов открыл глаза и снова подошел к зеркалу. Минут пять вглядывался в новое свое тело. Оно, сам себе признался Игнат Севастьянович, нравилось. Молодое, сильное. Вот только взгляд почему-то слегка затуманенный, словно он всю ночь гулял.

– Интересно, а как тебя звать, господин барон? – обратился Сухомлинов к зеркалу. – Молчишь. То-то. Да и с людьми, которых знал барон, будет сложно. Ведь они не будут же мне представляться. Может, мне амнезию изобразить? Не поверят.

Игнат Севастьянович отошел от зеркала. Нужно было одеться. Гусарский мундир нашел в кресле. Скомкан. Явно снимали впопыхах и с пьяного. Вздохнул. Не думал, что немцы могут напиваться до чертиков. Всегда считал это русской чертой. Неужели ошибался? Возможно. Не удержался, положил вещи

обратно и подошел к окну. Как-то он сразу об этом не подумал. Открыл створки и выглянул на улицу. Знакомый двор замка. Крепостная стена еще целая. Внизу гуси, утки. Неужели так жили в середине восемнадцатого века прусские бароны? Пожал плечами и вернулся к креслу с мундиром.

– Никогда не поверю, чтобы барон дома в военном мундире ходил, – пробормотал Сухомлинов.

Он неожиданно вспомнил, что, когда отец ушел со службы, тот военную униформу никогда больше не носил. Все больше в штатском костюме, в крайнем случае в халате. Игнат Севастьянович оглядел комнату. Так и есть. Потрепанный халат висел на вешалке. Подошел, снял, примерил. Нет, такой он в своей предыдущей жизни никогда бы не надел. Да вот только жизнь у него теперь другая. Судьба дала второй шанс.

– Уж я его потрачу, – проговорил Сухомлинов и осекся. – Никакя выпавший мне шанс не потрачу, – махнул в отчаянии он рукой. – Черные гусары долго не живут. А барон – Черный гусар.

Дверь за спиной скрипнула. Старшина обернулся. Перед ним в проеме стоял слуга. Бирюзовая ливрея, белый, накрахмаленный парик, серые, почти до колен, чулки. В руках поднос. Самому явно за четвертый десяток перевалило, а выглядит молодцом. Дай звать, это Сухомлинов отчетливо помнил, – Бертольд. На службе у барона с самого рождения.

И вновь мысль: «А откуда я это помню?» Невольно Сухомлинов за голову схватился, сорвал колпак да на пол кинул.

– Говорил я вам, господин барон, что не надо так пить. А вы меня не слушали, – произнес неожиданно Бертольд, подходя к столу и ставя поднос с едой. – Мало того, господин барон, что напились так, еще и с господином Мюллером поссорились. Вызвали на дуэль. Обещали насадить того на шпагу, как цыпленка на вертел.

– Не может быть, Бертольд! – воскликнул Сухомлинов и вдруг понял, что все это время говорил на идеальном немецком языке.