Черный гусар. Разведчик из будущего - стр. 12
– Ваша дуэль, барон. Мне стало известно, и, вполне возможно, слухи могут поползти по округе. А если они достигнут ушей короля Фридриха, наказания вам будет не избежать…
– Если я не погибну на дуэли, ваше преподобие.
– Погибнете? – удивился пастор.
– А почему бы и нет?! Звезды не так расположатся, карты не так лягут, да и сам Господь Бог решит, что пришел конец моему пребыванию на этой грешной земле.
– Ежели Господь хотел бы вас забрать к себе, он бы нашел куда более подходящий способ.
Другой способ, отметил про себя Игнат Сева-стьянович, уже был. Там, в теперешнем будущем. Сейчас судьба давала еще один шанс умереть, но уже в результате лотерей. И все же, что ему предпринять? Поддаться уговорам пастора и, если господин Мюллер принесет извинения, не участвовать или же все же стреляться? В поисках ответа Сухомлинов взглянул на священника, словно тот знал ответы на его вопросы. А между тем пастор доел бигус и отодвинул тарелку.
– Хорошо приготовлено, – проговорил он. – Все же ваша кухарка лучшая в этих краях, барон. И все же я бы предложил вам закончить все это дело по-хорошему. Поскандалили, поругались и разошлись.
– Вас послал господин Мюллер, зная, что я хорошо владею любым оружием, ваше преосвященство?
– Да упаси Бог, господин барон. Господин Мюллер мне так же противен, как и вам. Таким жмотам, как он, незачем жить на этом свете, а гнить нужно в аду. Гореть в геенне огненной!
Экак заговорил, отметил про себя старшина. Гнить в аду, гореть в геенне огненной. И за какие это грехи?
– А перед вами-то чем провинился господин Мюллер?
– Я денег у него просил на ремонт костела. Он не дал. Вернее, давал, но под проценты. Это на дом Божий да под проценты?!
Меркантильные интересы, отметил Сухомлинов. У самого небось деньги под подушкой в чулке хранятся. Игнат Севастьянович взглянул на пастора пристально.
– А может, это, его, того?
– Чего того, господин барон? – не понял священник.
– Пристрелить.
– Да упаси Бог. Пусть живет.
– А может, припугнуть? Так, слегка, чтобы он потом на все службы ходил. Да и на собор во спасение его никчемной жизни денежек пожертвовал?
– Припугнуть? – удивился пастор.
– Припугнуть. Ранить слегка, да так, чтобы вы потом его отходили.
Священник побледнел. Рыгнул. Затем гневно взглянул на барона, потом ударил кулаком по столу и лишь только тогда произнес:
– Да что вы такое говорите, господин барон.
– Ладно. Пошутил я. Стреляться все равно будем. Решение я не поменяю. Ауж там пусть сам Бог решает, кому жить на этой грешной земле, а кому нет.
– Эх, господин барон, господин барон, – прошептал священник, – выходит, я вас неубедил. Ладно, так и быть, пойдемте в вашу комнату.
– Это еще зачем? – вспыхнул теперь в свою очередь Сухомлинов.
– Исповедоваться. Ваш противник уже исповедовался. И вскорости прибудет. Кстати, где ваш секундант?
– Почивать изволит, – прошептал Игнат Сева-стьянович, – умаялся. – Взглянул на пастора: – А здесь нельзя?
– Нельзя что? – не понял тот.
– Исповедоваться?
– Вы странный, господин барон, – проговорил монах, – словно первый день живете. Нельзя. Тайна исповеди.
– Ладно, пойдемте. Надеюсь, эта процедура не займет слишком много времени.
Пока поднимались в покой, Игната Севастьянови-ча вдруг посетила мысль. А ведь он, если по совести говорить, живет-то в этом теле и в этой эпохе первый день. Там, сначала в царской, а затем и в советской России, все было совершенно по-другому. Дуэлей старался избегать, а если кто и напрашивался, то оба противника старались это дело проделать по-тихому. Предпочитая в основном холодное оружие и ведя поединок до первой крови. Вот только самих дуэлей было раз-два и обчелся. Война Гражданская – там уж не до выяснения отношений. А тут первый день, и сразу в пекло. Повезло, одним словом.