Черный-черный дом - стр. 25

– Он умер чуть больше года спустя после того, как приехал сюда, – произнес Чарли, склоняясь, чтобы погладить по голове скулящую Бонни. – Его здесь не любили. Он был… сложным человеком. У него было дурное прошлое. А некоторые люди никак не могут отделаться от дурного прошлого. Оно волочется за ними, словно тень, которой не требуется солнца. Роберт думал, что для счастья ему нужно это место, эти острова. Но они не дали ему ничего даже похожего на счастье.

Я не ответила. Не знала, что тут можно сказать.

– Послушай, – продолжил Чарли, – я поговорю с людьми, расскажу им то, что рассказал тебе. Послушаю, что они скажут. Вдруг кто-то захочет поговорить с тобой. Но есть немалый шанс, что не захотят. Я уже сказал о том, что это было тяжелое время – тогда, когда все это случилось… – Он умолк, глядя на дождь, который наконец пролился из туч – такой же резкий и сильный, как ранее, может быть, даже хуже. Когда Чарли снова повернулся ко мне, выражение его лица было настороженным и неприязненным. – Роберт утонул во время шторма. В тот же шторм, в ту же ночь, когда погиб малыш Лорн.

– О боже…

– Я передам тебе, что они скажут, – заключил Чарли, сворачивая влево и направляясь обратно в Блармор.

– Подождите! Где он жил?

И Чарли снова отвернулся от меня и указал в сторону мыса Ардхрейк. Он молчал достаточно долго, чтобы я осознала: я жду его ответа, затаив дыхание.

– В Блэкхаузе.

И сейчас я обвожу взглядом ярко освещенную комнату, вдыхаю воздух – прохладный, спокойный, пахнущий сосной, кофе и дровяным дымом, – провожу пальцами по деревянной каминной полке, смотрю на свое отражение в широком серебристом зеркале над нею. Быть может, Роберт когда-то стоял на этом самом месте? Быть может, он когда-то смотрел в это самое зеркало? Ни одна вещь в Блэкхаузе не кажется мне знакомой, но все же мое сердце начинает биться чаще.

Я вспоминаю про люк в полу возле кухни – «земляной погреб», как сказала Келли, – и пересекаю комнату, чтобы взглянуть на него поближе. Люк, прорезанный в сосновом полу, достаточно широк, но только потянув за его стальную ручку, лежащую в углублении, я вижу маленькое отверстие для ключа рядом с нею. Заперто.

Выпрямляюсь и иду в маленькую кладовую, но она заполнена одними лишь коробками, сложенными в высокие штабеля и наглухо заклеенные скотчем. Я отдергиваю плотную клетчатую штору с единственного окна кладовой. Снаружи темно, хотя время еще раннее. Дождь льет с самого обеда, ветер бьется во входную дверь и свистит в стальном дымоходе. В сумраке виден единственный источник света – на ферме. Слабое оранжевое сияние, скорее прямоугольное, чем квадратное. Его обрамляет темный каменный силуэт здания, выделяющийся на фоне неба. Я смотрю в темноту и пытаюсь вообразить Эндрю. Как он выглядел. Как звучал его голос. Сложный человек с дурным прошлым, которое волочилось за ним, словно тень, которой не требуется солнца. А потом свет моргает.

Когда кто-то громко стучит во входную дверь позади меня, я отшатываюсь от окна, едва не сорвав занавеску. Несколько секунд выжидаю, чтобы восстановить дыхание и унять сердцебиение – нелепо, да? Потом прокрадываюсь в прихожую и выглядываю в крошечное окошко, врезанное в дверь, – и только потом открываю. Меня приветствует ледяной порыв ветра и широкая улыбка Келли.