Черный часослов - стр. 2

В этот момент послышался звук удара, и моему уху удалось различить, как мне показалось, крик.

– Эй, послушайте, вы еще тут? – спросил я, встревоженный.

И тогда раздался другой голос, тоже искаженный, но от его звучания меня как будто ударило током:

– Унаи, сынок! Нет!.. – Снова послышался звук удара, и сразу все стихло. Затем на другом конце линии отключились.

А я так и остался стоять, едва держась на ногах, прислонившись к каменной стене музея, и эти слова – «Унаи, сынок» – все еще звучали в моих ушах. Никогда в жизни я не испытывал подобного потрясения.

Потому что сын не может не узнать крик своей матери. Пусть даже целых сорок лет мне и в голову не приходило усомниться в том, что металлические буквы, служившие свидетельством о смерти на кладбищенских надгробиях, были непреложной истиной.

Калибану хватило недели, чтобы разрушить все те незыблемые убеждения, на которых была построена моя жизнь.

Май 2022 года

Выбежав из музея, я оказался на вымощенной камнем улице. В тот день шел сильный дождь, и на Кучильерия было скользко, но я, не сбавляя шагу, помчался к себе домой, в квартиру на площади Вирхен-Бланка, в самом сердце города.

Я набрал номер Эсти. Она по-прежнему работала в должности инспектора отдела уголовного розыска. Эстибалис Руис де Гауна была наделена горячей душой и холодной головой. Эта комбинация никогда не проигрывала, а мне как никогда нужна была хорошая карта, потому что я не мог понять, что же мне выпало – «Башня» или «Шут».

– Эсти, мне позвонил тут некий тип, возможно похитивший человека. Я записал разговор с ним и хочу, чтобы ты это послушала. Сейчас перешлю тебе.

Я отключился и отправил Эсти запись. Подождав пару минут, перезвонил ей.

– Ну как, ты послушала?

– Ты ведь остался без родителей, когда был совсем ребенком… что это вообще значит? – спросила Эсти, явно сбитая с толку.

– Возможно, это какая-то глупая шутка. Если честно, не знаю, насколько всему этому верить.

Я уже подошел к своему подъезду и, перепрыгивая через ступеньки, взлетел на третий этаж. Почему-то мне пришло в голову подойти к окну, чтобы осмотреть оттуда всю площадь Вирхен-Бланка.

– Да, вероятно, это просто шутка, – согласилась со мной Эсти. – Но меня очень настораживает, что речь тут зашла про «Черный часослов».

– Ты имеешь в виду недавнее убийство антиквара-книготорговца, верно? Именно поэтому я тебе позвонил. Слишком много совпадений, чтобы быть случайностью.

Пару дней назад всех потрясла с утра шокирующая новость: один из известнейших на севере страны книжных антикваров был найден мертвым в своих владениях – в знаменитом книжном магазине «Монтекристо», слывшем настоящей пещерой Али-Бабы среди библиофилов, которые стекались туда со всего мира в поисках какой-нибудь редкой инкунабулы или раритетного издания Библии на лимузенском диалекте. Книготорговца звали Эдмундо, и хотя фамилия у него была не Дантес, он настаивал на том, чтобы к нему обращались «Граф». Он всегда любил быть на виду, слыл ловеласом и транжирой. Сотрудница Эдмундо обнаружила его мертвым в подсобке: очевидно, он был отравлен каким-то летучим веществом, потому что после пребывания в помещении у нее также возникли признаки интоксикации, и ее увезли в больницу Чагорричу.

– Что ты можешь мне рассказать об этом книготорговце? Есть ли какая-то связь между ним и «Черным часословом»? – спросил я.