Черные паруса - стр. 32

– Я была ее пленницей, а не лучшей подругой.

– И все же некоторые из ее навязчивых идей должны были передаться тебе, а это одна из них.

У меня не было ни малейшего желания возвращаться в прошлое, проведенное с Босой, поэтому я ценой немалых усилий проигнорировала подначки Фуры и сосредоточилась на непосредственной теме разговора.

– Согласна, это интересно.

– Так и знала.

– Но если во всем этом есть хоть капля правды, – продолжила я, постукивая пальцем по толстому тому, – не проще ли было бы спросить инопланетян?

– Тех самых инопланетян, которые, по словам Босы, были заняты торговлей мертвыми душами, застрявшими внутри пистолей? – поинтересовалась Фура, разминая пальцы. – Не поверю ни единому слову, которое протрещит мне какой-нибудь ползун.

Вблизи шарльера – или, если уж на то пошло, любого мира, в котором содержался поглотитель, – корабль, подобный нашему, имел благоразумную привычку уменьшать разброс парусов, иногда складывая и убирая их полностью, так что от корабля оставалась лишь крошечная твердая оболочка корпуса. Были и другие соображения. В гравитационные колодцы попадал мусор, втягивался, как грязь в слив раковины, и даже малое его количество могло нанести колоссальный ущерб раскрытым парусам. И это не учитывая возможности легкого саботажа со стороны конкурентов. Космоплаватели называли такую процедуру «убавлением на подлете к миру» – то есть при сближении или выходе на низкую орбиту требовалось убрать часть парусов, что даже в лучшем случае представляло собой очень муторный и сложный процесс.

Мы убавили паруса, когда подошли к Грохотуну, но не убрали их полностью, потому что корабль без парусов может ускоряться только с помощью ионных двигателей и он уязвим для засады. Теперь, выйдя из зоны влияния Грохотуна, мы опять шли, распустив пять тысяч акров площади сбора. Но чего нам это стоило! Ведь у нас все еще не было компетентного парусного мастера, а большинство механизмов управления и такелажных устройств – это если не учитывать черные как ночь паруса сами по себе – имели непривычный или вовсе незнакомый вид.

Конечно, у нас был Паладин, напрямую подключенный к системам управления парусами, так что он мог, в принципе, заниматься всем, что касалось такелажа. Но у робота не было «врожденного» знания небесной навигации или особых причуд этого корабля. Как и всем нам, ему приходилось учиться по ходу дела. Мы снабдили его всей оперативной документацией и инструкциями, какие только смогли найти, но команда Босы была настолько хорошо обучена, что, похоже, не нуждалась ни в каких наставлениях, кроме устных.

У нас были только Прозор и Тиндуф. Никто из них не был парусным мастером, но оба сменили достаточное количество кораблей, чтобы смыслить в этом искусстве гораздо больше, чем остальные, и когда они сталкивались лбами над определенной проблемой, было приятно поглядеть, как легко им удавалось найти решение. Они убирали и ставили паруса, когда мы приближались к какому-нибудь шарльеру, и с каждым разом получалось все удачней, а еще они научились изменять расположение такелажа и парусов наилучшим из возможных способов, сообразно изменениям курса.

Эта работа была тяжелой и в лучшие времена, с обычными отражающими парусами. Наши представляли собой нечто совершенно иное. Эти полотнища ловчей ткани были настроены на невидимый поток, на призрачный шторм, дующий прямо из ядра Старого Солнца. Они вели себя своеобразно – хлопали и вздымались в соответствии со своим капризным настроением, – и требовалось с неизменной внимательностью следить за механизмом управления парусами. Но самая большая хитрость заключалась в том, что паруса были черными с обеих сторон, на порядок чернее всего, с чем нам приходилось сталкиваться раньше.