Чёрные цветы - стр. 15
Стоило мне перешагнуть порог развалин, и температура упала так резко, что я покрылась гусиной кожей. Мы все сгрудились там, где должна была находиться кухня, судя по закопчённому очагу в углу с остатками дымохода. Там лежала кучка пальмовых листьев с небольшой вмятиной посередине.
– Похоже на чье-то гнездо. – Дэвид ткнул ногой в листья.
– Пришлю сюда Шона с граблями и ловушками, – заметил Кен. – Пока он не превратился в приставку для компа.
– Поздно спохватился, – буркнул Билли.
Ночью Шон совсем не показался мне похожим на приставку, и я даже разозлилась. Может, у него просто депрессия. И потом, имея такое тело, он наверняка чем-то занимается. Например, плавает по ночам. Не то чтобы я запала на его тело или что-то ещё.
Через открытый проём виднелся альков с остатками железной кровати – наверное, там когда-то нашли тела супругов. Я подумала, долго ли так лежали, разлагаясь, Абрахам Уэллс и его жена? Если бы «Скорая помощь» не успела вовремя, я бы сейчас тоже разлагалась. Или, возможно, меня бы кремировали, и я бы превратилась в золу, упрятанную в урну где-нибудь на полке в доме Дэвида. У меня защипало в глазах.
– Мы думаем, здесь была спальня девочек, – сказал Кен, проводя нас в следующий закуток. На полу лежала старинная арфа, и через неё проросло дерево. Почти всю раму покрывали мох и плющ, и украшавшие арфу резные розы забились грязью. В самом верхнем регистре каким-то чудом ещё сохранилась последняя струна.
– Это был инструмент старшей дочери, Леоноры. – Билли просунул свою физиономию через дыру в стене на месте окна. – Иногда по ночам, когда светит луна, а ветер дует в нужном направлении, вы можете услышать звуки арфы на всём пути до маяка.
У меня по спине побежали мурашки.
– Ну хватит, Билл-стер, – отрезал Кен. – Оставь эти глупости на Хеллоуин. Никакая арфа тут по ночам не играет. – И он добавил вполголоса, обращаясь к маме: – У детей такое богатое воображение. Он даже не решается входить в этот дом.
Они с весёлым смехом пошли обратно на кухню, но мне было совершенно ясно, отчего Билли так не по себе в этом месте. Часть меня рвалась кинуться наутёк из руин и никогда не возвращаться, тогда как другая хотела бы побыть тут подольше. Например, чтобы поднять с пола арфу и попробовать представить себе этих сестёр… Я чувствовала некую странную связь между нами. Мы все утонули. И мы все могли в итоге оказаться одном месте, вот только мне помогли вырваться из лап смерти, а им нет. И я не могла не думать о том, где сейчас бродят их души, если они вообще где-то есть.
Пока старшие выходили следом за Кеном наружу, я наклонилась над арфой. Что-то привлекло моё внимание, какой-то невнятный звук. Но стоило прикоснуться к уцелевшей струне, как она рассыпалась под моими пальцами.
Снаружи моментально стихло жужжание насекомых. Улёгся ветер, пронизанный душным ароматом цветов. Деревья и кусты замерли неподвижно, как на фотографии. Словно весь остров затаил дыхание.
Выжидая.
Наблюдая.
– Простите, – прошептала я, отшатнувшись от инструмента и прикоснувшись к затылку: было такое ощущение, будто туда кто-то дышит.
На арфу упала одна жирная капля влаги, за ней другая. Это было простое совпадение: небо уже давно грозило ливнем. И тут разверзлись хляби небесные. Дождь прорвался сквозь листву и обрушился на дом. Пыльные тропинки превратились в топкие от грязи ручьи, нежное журчание водопада переросло в утробный рык.