Черновик - стр. 5

Увы, сегодня его спутницей была, как он сам определил, девушка из второй категории. Вчера хотелось в очередной раз напиться. От злости на самого себя. Ну зачем он позвонил Кристине?! Сколько раз говорил себе: не надо ей звонить, все равно, даже если они снова будут вместе, ничего хорошего из этого не получится. Сначала – безумная ночь, как в первый раз, но уже с утра – взаимные придирки и раздражение, а потом – серые будни, встречи по субботам, как по расписанию, и звонки в надежде, что в эту субботу она будет занята. Ему давно стало скучно с Кристиной, но без нее уже через неделю все валилось из рук, и, несмотря на клятвы, данные самому себе, он все чаще тянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке. Однако стоило вообразить предстоящий разговор, это неизбежное выяснение отношений, как рука сама падала на подушку. Ему надоело просить у нее прощения за то, чего он не совершал. Он каждый раз надеялся, что она скажет: «Прости, я была неправа», – и тогда о произошедшей размолвке можно будет не вспоминать, но каждый раз он был уверен, что этого не произойдет, что ему снова придется выслушивать бесконечные разговоры о том, что неправ был именно он, и либо в очередной раз соглашаться с тем, с чем не согласен, либо, не выдержав, бросить трубку, чтобы тем самым добавить ей аргументы для следующего разговора о его неправоте.

Когда они расставались надолго, он сначала злился, потом начинал тосковать, вспоминать все хорошее, что их связывало, вспоминать ее стройное тело, которое она всегда обнажала не спеша, ее нежную, чуть бархатистую кожу, ее небольшие, почти девичьи груди и, наконец, тот момент, когда она из строгой, ироничной и неприступной красавицы, как будто повинуясь его невысказанному желанию, превращалась в податливую, стонущую от удовольствия уличную девку. Ему казалось, что Кристина из его воспоминаний не может осыпать его упреками, называть жлобом, придираться к каждому сказанному им слову, совершенному и несовершенному поступку и обсуждать детали его поведения в постели с интонацией заводского парторга. Поддавшись искушению, он звонил, но ее «алло», сказанное сухо и равнодушно, несмотря на то что у нее на телефоне стоял определитель номера, возвращало его из мира фантазий в мир повседневности.

Вчера он в очередной раз сорвался и позвонил, но, выслушав нравоучительную лекцию о том, что она заслуживает гораздо больше внимания, чем он ей оказывает, бросил трубку и отправился к Мишке. Там он долго напивался у стойки, а потом подошел к компании веселых, разбитных девчонок, сидевших за столиком рядом с эстрадой. Сказав какую-то пошлость, вроде того, что такие красивые девушки не должны пить на свои, он заказал бутылку шампанского и, разливая его по бокалам, сразу приобнял сидевшую с краю девицу. И вот теперь она жалобно постанывала в его кровати, недовольная тем, что ее разбудили, а он думал, что ее надо везти домой и было бы неплохо, чтобы она жила не на другом конце города, потому что в машине придется с ней о чем-то говорить. А говорить не хотелось. Хотелось как можно быстрей вычеркнуть из памяти и ее, и вчерашний разговор с Кристиной, и вообще, как бы это ни было трудно, не думать о Кристине и, воспользовавшись тем, что в эти выходные он ни при каких условиях не будет с ней встречаться, да и на работу не нужно будет срываться, поскольку очередной номер журнала был только что сдан в типографию, наконец-то засесть за рукопись.