Чернокнижница - стр. 23
— А мне нравится, — вновь подал голос Сергей, радуя меня своей активностью. — Прекрасный медовый оттенок, оттеняющий глубину серых глаз Елены.
Я задумчиво посмотрела на свое отражение в экране смартфона и порадовалась наличию в этом мире краски для бровей с ресницами. А то поводов смеяться над моим неприметным обликом у Харламовой было бы больше. В нашем мире такая внешность считалась неким эталоном — кожа белая, вытянутое лицо с высокими скулами и четким подбородком. К сожалению, в этом даже Инна назвала меня бледной поганкой и отправила через две недели после знакомства к подружке в салон.
Хотя имелось у меня существенное преимущество. Волкова часто сокрушалась: хрупкое телосложение позволяло мне неправильно питаться почаще, чем ей.
Впрочем, умная ведьма всегда знала, как привлечь мужчину. Если не грудь, то правильная настойка!
— За глаза я ее и полюбил, — разливался тем временем соловьем бывший муж. — Смотрела на меня, как маньяк на жертву.
— А где вы вообще познакомились? — с подозрением поинтересовалась Елизавета Сергеевна, и крылья носа затрепетали. Взгляд стал острее, будто мысленно матушка Эдика-Эйдана меня уже четвертовала.
— В лесу, — ответила я прежде, чем успела подумать и сильнее надавила бедолаге Сереже ногой на причинное место. Брат Эдика-Эйдана взвизгнул, затем густо покраснел.
— Парке, — добавил Холланд.
— Что ты там делал, Эдичка?! Знаешь же, что по таким местам опасно гулять одному! — сразу же взвилась Елизавета Сергеевна, проявляя ревностную любовь к младшему сыну.
— Просто Эдика хотели продать бандиты, — ехидно проговорила я, поймав на себе горящий взгляд янтарных глаз. — А я не дала.
— За что? — удивился Сергей, приходя в себя.
— За долги, — скромно потупила я взгляд, вновь принимаясь за еду и наслаждаясь воплями мамаши Харламовой.
— Да, — тем временем вздыхал Эйдан, ткнув в недожаренное мясо с такой силой, что брызнула кровь. Скрип вилки по тарелке явственно намекнул: шутить больше нельзя, а то столовый прибор окажется в моем глазу.
— Ленусик такая храбрая. Избила главаря сумочкой и покусала его подельников. Зверь, а не женщина.
— Ты рыдал и умолял о спасении. Жалостливость — мое второе имя. — Глаза матери Эдика стали раза в два больше, когда у меня в руке лопнул бокал.
Любопытство на лице Сергея и полный шок Елизаветы Сергеевны сыграли нам на руку. Никто ни черта не понимал, но всем было жутко интересно. Даже тихая экономка зашуршала у двери столовой, боясь войти с очередным блюдом. На губах Эйдана мелькнула усмешка. Нехорошая такая, опасная.
Кобра могла прицельно плевать ядом на расстояние два-три метра, а вот эта недовольная змеина на другом конце стола явно желала хорошенько в кого-нибудь харкнуть.
К счастью, до драки дело не дошло. Ева показалась в дверях, напугав экономку. На бледном лице читались все муки протекающей болезни. Сестра Эйдана-Эдика пребывала в состоянии сомнамбулы, не напоминая больше стерву, которой я раньше хотела прижечь язык раскаленным железом. Впрочем, оно неудивительно. Девицам на строгих диетах, страдающих явными признаками анорексии, совсем не до боевых действий с предполагаемыми невестками.
— Ах, Евочка, пойдем в комнату. Это все потому, что ты слишком много съела! — стенала матушка между «Дорогая, надо позвать твоего диетолога» и «Видела эту мымру?». Уважение к моей персоне госпожа Харламова предпочла проигнорировать, хоть имен конкретных не называла.