Чёрное сердце. Часть 1. Ненависти вопреки - стр. 18
– Все в порядке, – констатирует и протягивает мне ручку, а Дегтерёву второй экземпляр. Мы дружно ставим резолюции, обмениваемся копиями. Адвокаты в этот момент созваниваются с сотрудниками банков – убеждаются, что операция по переведению денег со счёт на счёт завешена. Как только все формальности улаживаются, договора у адвокатов, мы, наконец, расслабляемся.
– За успешную сделку! – открыто улыбаюсь. Официант нам наполняет бокалы, мы недружной волной поднимаем, чокаемся, закрепляя сделку и пригубляем. Голод тихо подкрадывается и, только, сейчас, даёт о себе знать, – в желудке предательски урчит. Но выручает ещё один официант, появившийся как нельзя кстати, – светловолосый, миловидный парнишка лет двадцати. Ловко расставляет заказ перед Дегтерёвым, его адвокатом. Скрывается и вскоре уже передо мной и Костиком красуются наши тарелки с едой. Ужин проходит мирно.
– Так всё же, – не свожу взгляда с Дегтерёва и чуть подаюсь вперед. – Почему?..
Загадочность вопроса никого не смущает. Усталость на лице Дмитрия проявляется всё сильнее, под впавшими глазами ярче обычного виднеются синяки. Некогда бодрый и крупный мужчина, сейчас – похудевший, квелый, понурый. Облокачивается, как только официант убирает лишние приборы:
– Я болен! – смотрит внимательно, без тени улыбки. – Рак четвертой. Живу только на обезболивающих, и даже знаю примерную дату смерти!
С губ срывается горестный вздох:
– Дмитрий…
– Не стоит пустых: «я сожалею», – не грубо отрезает Дегтерёв с некоторым безразличием. – Я получил то, что заслужил.
После такого даже понятия не имею, что сказать. О «заслугах» и «подвигах» этого человека уж очень хорошо знаю. Но одно дело, когда видят и оценивают со стороны, а другое – ты сам! Разве бывает, чтобы настолько кардинально менялись?
Точно читая мои мысли, Дмитрий Бенедиктович поникши кивает:
– Звучит странно, но это так! Я сумел за короткий срок расставить приоритеты на свои места. Столкнувшись с жестокой правдой жизни, переоценил ценности.
– Вы меня пугаете, – опешив, кошусь на Костю. Мичурин серьёзен, вертит в длинных пальцах бокал с красным вином, но глаза бесстрастно следят за Дегтерёвым. На миг ловит мой взгляд и снова отводит.
– Не беспокойтесь по пустякам, – отмахивается Дмитрий, скупо улыбнувшись уголками губ. – Это моя переоценка, хотя она рано или поздно ждёт всех нас.
– И что же для вас теперь главное? – осторожничаю.
– Душа.
Простота ответа настораживает.
– О-о-о, – протягиваю и робко соглашаюсь: – она нетленна…
– Опять пустые слова. Чтобы понять их смысл, нужно проникнуться в их глубину. Или… быть зажатым в узкие рамки реальности: всё есть тлен!
Опускаю глаза. Уж больно колют слова Дегтерёва, словно тыкает в недалёкость.
– Не хотел вас обидеть, Вита Михайловна, – уставшим тоном извиняется Дмитрий Бенедиктович. – Дело в вашей молодости и горячности. Я не лучше – даже хуже, но рад, что прозрел.
Откинув обиду, вновь смотрю на Дегтерёва:
– Значит, теперь боритесь за свою душу?
– Борьбу проиграл давно! Но душа настолько важна, что буду заботиться о ней хотя бы последние мгновения жизни. Лучше поздно, чем никогда.
Сказать, что в шоке, значит, ничего не сказать! Чёрт знает, что! Всегда циничный Дегтерёв никогда не позиционировался как праведник. Всё, что о нём слышала, читала, знала, в конце концов – Дмитрий Бенедиктович беспринципный, холодный, расчётливый бизнесмен, не совсем «чистый» в делах и поступках, не гнушается помощи бандитов, подкупа властей… В общем, ничем, чтобы помогло увеличить значимость в верхах и наличность на счетах. За ним не значится благотворительность без стопроцентной обратной выгоды. Лицо, если и мелькает на экранах и таблоидах то, либо с лоском и в окружении нагламурненных девчонок, либо в кругу властительных мира сего. Сейчас же он – праведник, не интересующийся благами земли-матушки и богатствами роскошной жизни. Бред… Вопросы то вертятся на языке, то застревают. Совесть не позволяет залезть глубже в тайны Дмитрия, но очень хочется.