Чернила под кожей - стр. 17
Сейчас нет настроения, выкладывать всё случившееся перед Лялей. К тому же надо поговорить сестрой.
– Домой, девочки, – устало говорю я. – Всё хорошо, что хорошо закончилось.
Алёна поднимается с лавочки. С опаской поглядываю на неё, в любой момент ожидая, что надо будет подбегать и поддерживать. Однако сестра даже не думает терять равновесие, не то что заваливаться на пол. Пусть не выглядит пышущей здоровьем, но и болезненной тоже. Всего лишь не слишком радостный человечек, по недоразумению оказавшийся в больнице.
Ляля явно хочет узнать больше, но понимает, что сейчас не до болтовни.
– Можно, провожу вас? – спрашивает она.
– А потом сама будешь добираться в темноте домой? – хмыкаю я. – Нет, вызываем тебе такси прямо сейчас.
Ляля насупливается, но знает, что меня не переспорить, тут мы с Алёнкой одинаковые. Если решено, то решено. Поэтому первой вызываем машину для Ляли и отправляем её домой.
– А я бы прошлась, – задумчиво сообщает Алёна. – Не хочу сидеть. На улице прохладненько, хорошо.
– Коне-е-ечно, – скептически тяну я. – А потом мне тебя на плече нести.
– Только если вырубишь, – не теряется сестра.
– Ну, долго вас ждать? – обрывает нас грубый мужской голос.
Дыхание будто перекрывает, а сердце падает куда-то вниз, ниже земли. Сообразить трудно, но интонацию и голос я узнаю сразу.
«Как? Как такое может быть?» – мелькает странная мысль.
Странная, потому что обрисовывает вопрос, но ответа на него нет.
Зато я прекрасно вижу, что Макс Янг стоит под фонарным столбом и курит. Смотрит на нас: то на меня, то на Алёну. По лицу невозможно прочесть, что именно думает.
«Мог и не ждать», – хочется сказать, но усталость неожиданно накатывает с такой силой, что получается только молчать.
К тому же очень сложно не признать, что где-то внутри теплится странное чувство: меня ждали. Не бросили. Хотя, вообще-то, ничем не обязаны. Или всё же обязаны?
– А… – начинает Алёна, но я беру её за запястье и тяну за собой.
– Спасибо, что дождался, – глухо говорю Максу и направляюсь к машине.
Он немного теряется. Кажется, ожидал, что буду спорить и огрызаться. Но не сейчас. Поэтому Макс быстро тушит сигарету и садится за руль. Бросает на нас сестрой быстрый взгляд – мы обе в этот раз сели на заднее сиденье. Сейчас я не способна находиться рядом с Максом.
– Ну как? – спрашивает вроде бы обезличенно, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что речь идет про Алёну.
– Всё хорошо, – второй раз за вечер использую я выражение, которое может обозначить всё, что угодно.
Макс чуть хмурится, я вижу это в зеркало заднего вида. Заводит машину и выруливает из больничного двора на улицу.
– Говори, куда везти.
В этих словах все снега горных вершин и ледяное крошево, которое ветер швыряет прямо в лицо. Что-то пошло не так. Что-то сломалось.
В этот раз я поглядываю на Макса с интересом. Не оправдала ожиданий? Не бросилась на шею, расточая благодарности?
Но ответа на эти вопросы нет. Я не знаю, как устроен мужской мозг, и только догадываюсь, как именно – мужское самолюбие.
Тугая вязкая тишина уже готова накрыть салон, удушающей волной пройдясь по всем тут находящимся, однако Алёна пихает меня в бок:
– Представь меня, – шипит сестрица.
И пусть она старается сделать это тихо, но каждое слово слышится так, будто она его говорит через рупор. Макс невозмутимо ведет машину, но я готова побиться об заклад, что мерзавец усмехается.