Черника в масле - стр. 59
Наверху, в проёме распахнутой двери, кто-то отчаянно вскрикивал, кто-то рыдал в ужасе, закрывая рот руками, кто-то подхватывал других за плечи, за руки, удерживая от падения. С противоположной стороны самолёта Джим наконец-то взял свою жену Хелен в надёжный захват, сцепил пальцы рук в замок у неё на спине и теперь тащил обратно на трап, напрягаясь изо всех сил. Его лысина налилась кровью, стала пунцовой, как малина. Какой-то мужчина в костюме соскользнул вниз ему на помощь. Всё это происходило вокруг Кары Купер, и, в то же время, как будто не с ней. Она сидела у переборки, уперев ноги в порожек левой двери. Уперев изо всех сил, чтобы не дай бог не вывалиться наружу. Кара обхватила себя руками, пытаясь унять колотившую всё тело крупную дрожь, и не отрывала взгляда от коварно ровной, поблёскивающей солнечными зайчиками, равнодушной ко всему живому поверхности болота.
Нет, чтобы не случилось, она больше не встанет и никуда с места не двинется.
Похоже, на этот раз Кара выбыла из строя окончательно.
Отстегнувшись и не обращая внимания на крики вокруг, Лукас первым делом проверил девочек. Марси Уильямс ответила на его похлопывание по щекам тем, что открыла глаза, замутнённые страданием, и слабо качнула головой. Дыхание давалось ей с трудом, перегрузка при посадке явно ухудшила состояние старшей стюардессы. Мэнди Уэстфилд, как ни странно, пришла в себя, в полном недоумении пыталась осмотреться и скребла пальцами по лентам скотча, которыми её крест-накрест примотали к спинке сиденья, чтобы зафиксировать на время посадки.
– Мэнди, Мэнди, тише, тш-ш-ш, это я, Лукас, – он погладил её по щеке, повернул лицом к себе. – Ты ранена, тебе нельзя шевелиться.
– Ра… ранена? – шевельнула она посиневшими, пересохшими губами. – Что… что произошло?
– Авария. Мы уже сели. Аварийная посадка. Ты не шевелись, пожалуйста, ладно? Мне надо помочь пассажирам и я к тебе вернусь. Договорились?
Она кивнула. Лукас выпрямился, повернулся к салону. Там явно открылся филиал ада. Грязное, чёрное бревно торчало в левом проходе между креслами, не дойдя до переборки в конце салона примерно полутора метров. Во все стороны от него щетинились обломки сучьев, острые расщеплённые концы многих из них были перемазаны красным. Такие же красные брызги обильно покрывали стены, потолок салона, обивку кресел.
– Мартин! – Лукас Кауфман поискал глазами коллегу. Тот перед посадкой сел в средний ряд вперёд, чтобы сразу прийти на помощь пилотам, если потребуется. Сейчас на том месте из-за спинки кресла виднелся только край плеча в знакомой форменной рубашке и трикотажной безрукавке. Лукас поспешил туда, скользя по жиже, покрывающей пол. Навстречу ему выбирались из своих кресел потрясённые, оглушённые, не до конца очухавшиеся пассажиры, перемазанные грязью и красным. Он скользнул на пустое сиденье в ряду позади Мартина, схватил его за плечо, встряхнул, потянул вправо. Тело в ответ безвольно качнулось, из-за спинки кресла вместо рыжеватого затылка выскользнул бесформенный обрубок шеи в воротнике, залитом красной жидкостью, перепачканном грязью и ещё чем-то серым. Лукас отшатнулся, отдёрнул руку от плеча, как будто оно за мгновение раскалилось добела. Его замутило, он согнулся и обильно выдал всё содержимое желудка на залитый болотной жижей и кровью пол.