Чёрная зима - стр. 19
– Кирилл Анатольевич, есть отпечатки! – петушиным голосом крикнул сутулый паренёк. Он светил лампой на косяк и колдовал над рассыпанным по полиэтиленовой плёнке графитом.
Мельников, вытирая полотенцем мокрое лицо, выглянул из ванной.
– Дима, снимай их быстро! Посмотри потом, где ещё есть. Ручки дверей, телефонные трубки… Ну, где обычно…
– Погоди панику поднимать, – проворчал Сарвилин, продолжая потрошить ридикюль Воронцовой… – Мы упокойников наших еще не дактилоскопировали. И продолжал: – Записная книжка-алфавит, размером 100 на 60 миллиметров. Обложка сафьяновая, тёмно-зелёного цвета. Содержание – номера телефонов. Практически около каждого – уменьшительные мужские имена. Путана, короче, сразу видно. Как только к ребёнку подпустили? Папа, наверное, всё это устроил, чтобы легально с любовницей общаться. Кирилл, значит, нашли отпечатки?
– На телефонной трубке в коридоре! – радостно возвестил Дима Щелчков, поднимая голову от «Панасоника». – И на ручке входной двери – тоже. Я уже проверил.
– Я не понял – вещи стерильными должны быть? – Сарвилин отбросил книжечку Юлии Воронцовой. – Отпечатки, конечно, надо проверить, хотя профессионалы их не оставляют. А тут явно не сявки работали. Кирилл, хватит переживать, время дорого. Позвони Крапивницкой и Воронцовым, пригласи их на завтра ко мне. А сейчас хорошо бы пройтись по квартирам, опросить соседей. Может, те чего и приметили. И я сам помогу – только закончу с личными вещами убитых и напишу направления в морг…
– Минуточку, – Мельников тяжело вздохнул, покосившись на пустой тайник. – Сергей Борисович, здесь точно побывал какой-то неизвестный, который звонил в милицию. И вот на это нужно обратить особое внимание.
– Конечно, нужно, потому я и прошу найти свидетелей. Без хотя бы приблизительного описания его внешности и примет мы действовать не можем. Если ему никогда пальчики не «катали» – вообще полный швах…
Сарвилин говорил, а сам рассматривал разбитый компьютер «Мелрус».
– Индийский… Интересно, почему он выбрал такой? Тебе что-нибудь не понятно?
Следователь повернулся к застывшему, как статуя, Мельникову.
– Мы должны допросить ещё и родных Салина на предмет того, какие отношения связывали профессора с Крапивницким, и так далее… Потом поговорим, а сейчас можете идти и звонить, Кирилл Анатольевич, – официально обратился Сарвилин к Мельникову. – Время позднее – уже одиннадцать вечера…
Мельников резко повернулся на каблуках. Красивые карие глаза его застилала дымка душевной боли. В квартире было слишком много народу для того, чтобы начать разговаривать с Сарвилиным по существу. Он ушёл в кабинет покойного хозяина, где тоже был телефон, чтобы выполнить распоряжение следователя.
А в квартиру тем временем входила, в сопровождении участкового дама лет пятидесяти. Она была сильно надушена «Шанелью», посматривала вокруг совершенно сухими и любопытными глазами и старательно изображала печаль. Оторвавшись от направлений, Сарвилин указал ей на диван.
– Извините, я сейчас освобожусь, гражданка… Паспорт не захватили?
– Вот он! Мне молодой человек сказал, чтобы взяла. – Дама кивнула на участкового.
Она двумя пальцами достала свой «серпастый и молоткастый». Судя по всему, дама относилась к этому документу именно так, как буржуи из стихотворения Маяковского.