Чёрная жемчужина Аира - стр. 25

– Значит, ты соврала мне, когда сказала, что ничего не слышала этой ночью? Здесь кто-то был?

– Нет, массэ. Я и правда ничего не слышала! – испуганно произнесла ньора.

– Тогда с чего ты решила, что мне нужен амулет? И свеча? Кто это был, Лунэт? О ком рассказывал всё время мой дед Гаспар? Отвечай или… высеку, – произнёс он устало.

Бить Лунэт он, конечно, не собирался. За всё время своего пребывания здесь он вообще никого не наказывал, но приученные к наказаниям ньоры говорили правду, только если над ними нависал кнут хозяина.

– Простите, массэ, – Лунэт перетаптывалась с ноги на ногу и по-прежнему втягивала голову в плечи, словно Эдгар и правда стоял с кнутом.

– Лунэт, послушай, – он взял за плечи старую женщину, – посмотри на меня. Я не буду тебя бить. Просто скажи мне, кто это был?

– Даппи[11], массэ. Злой дух этих болот, – шёпотом ответила старая ньора и оглянулась в сторону зарослей.

Эдгар выдохнул.

Злой дух, значит! Ну-ну… Хотя, чего он ожидал?

– Ладно, иди. Возьму я твой амулет.

Старая ньора расплылась в улыбке и быстро ушла. А вечером Эдгар обнаружил возле двери своей спальни плошку с пересоленной кукурузной кашей и осколок зеркала.

Ну ещё бы! Даппи ведь не любят соли, а если увидят себя в зеркале, то испугаются и уйдут!

Он вспомнил рассказы своей няньки-ньоры, усмехнулся, отодвинул ногой плошку, понимая, что, видимо, он, как новый хозяин поместья, вполне устраивает рабов, раз они так пекутся о его здоровье.

И, может, миска с кашей помогла, а может, всё это и правда было случайным кошмаром, но с того дня он спал вполне сносно. Не считая гнуса и жары, к которой ещё не привык, ничто его больше не беспокоило. Только внутри где-то так и осталась уверенность, что эта встреча с «порождением тьмы» была не последней.

Проводив Рене, Эдгар вернулся в дом и засел за бумаги – разбирать записи управляющего. Выдвинул ящик письменного стола – поверх папки лежала коробочка с кольцом. Он достал её, открыл и некоторое время смотрел на прозрачный камень.

Флёр Лаваль сейчас в Альбервилле, но одобрение её отца на этот брак он уже получил. А заодно и заручился от него поддержкой и парой писем банкиру – будущий тесть взялся помочь в вопросе снижения процентной ставки по кредиту, а это было очень кстати. Рядом с коробочкой лежал портрет самой мадмуазель Лаваль – безупречно-красивой блондинки с голубыми глазами. Тугие золотистые локоны обрамляли красивое кукольное лицо – так и не скажешь, что под этой фарфоровой кожей бьётся «сердце аллигатора», как говорит его друг Рене.

Эдгар бы и не поверил, если бы сам не видел, как изящная рука в перчатке умело сжимает рукоять хлыста – и недели не проходило, чтобы Флёр не выпорола кого-то из своих служанок. Да так, что кожа у них потом свисала лохмотьями со спины. Скверный характер наследницы поместья Физалис стал уже притчей во языцех по всей округе и послужил причиной того, что Флёр, не смотря на хорошее приданое, всё ещё ходила в невестах. Никто не хотел брать в жёны аллигатора.

Зато Эдгар ей понравился сразу. Они даже вспомнили, как виделись несколько раз в детстве на каких-то семейных торжествах, где собирались семьи плантаторов. И вот сейчас Флёр вела себя совсем как хищник, заметивший добычу – она стала милой, кроткой и тихой, бросала на него нежные взгляды и в нужные моменты весьма умело покрывалась румянцем смущения. Впрочем, всё это было лишним. Своё решение о женитьбе Эдгар принимал не сердцем, и она это прекрасно знала.