Черная вселенная - стр. 17
– Глупости! – усмехнулся Марк.
– В каком именно месте мое рассуждение является глупостью?!
– Тихо, тихо, – вмешался Еврин, – давайте не будем переходить на повышенный тон. Я бы хотел поддержать Юлю и сказать, что отсутствие жизни меня тоже тревожит. Но также я считаю, что делать вывод, говорящий о нашей скорой смерти, пока что рано. И уж тем более не имеет смысла улетать.
– Никто не собирается улетать, – Храмов улыбнулся, – это даже не обсуждается.
Юля села. Толя посмотрел ей в лицо – вид у девушки был недовольный, озабоченный.
– Чего это на тебя нашло, биологиня? – тихо спросил Звезда.
– Не знаю, но я чувствую, что случится беда, – шепнула она.
– Чувствуешь? – Толик усмехнулся. – Юля, ты же ученый. Как ты можешь так говорить? Это не по-научному.
– Не могу объяснить, но после того, как мы высадились тут, что-то изменилось во мне, я не знаю, что со мной.
– Невроз. Не иначе как невроз, – уверенно сказал Толя.
Девушка вздохнула.
– Нормально все будет, Юлька, просто не волнуйся, – попытался произнести шепотом Гена, но вышло у него, как обычно, громко, басово и раскатисто.
– Спасибо, Гена. Потрясающий совет, просто восхищаюсь им, – с иронией ответила биолог.
Храмов встретился взглядом с Марком.
– Стерильная вода, конечно же, вызывает вопросы, но сегодня случилось еще кое-что, – сказал Максим.
Марк рассказал про задержку движения отражения. Этой теме не уделили особого внимания, потому что, кроме слов Марка, не было никаких подтверждений феномена. Психиатр сделал отметку об этом событии. А вот информацию о том, что сейсмодатчик зарегистрировал сейсмическую активность планеты, аудитория приняла с интересом. До собрания Марк никому не рассказал об этом.
– …активность слабая, – говорил Марк, – по шкале Рихтера один балл. Без датчиков это невозможно ощутить. Я думаю, что расщелина, в которую мы чуть не провалились, увеличивается.
– Если есть сейсмоактивность, значит, тут должны быть литосферные плиты, – сказал Еврин.
– Если есть литосферные плиты, – начал Толик, – то должна быть мантия, магма… в целом строение Гавани должно быть таким же, как и строение каменных планет нашей Вселенной.
– Но почему все покрыто этой твердой зеркальной материей? – спросила Лера. – Первые геофизические исследования показали, что однородная структура уходит вглубь до ста метров. Но потом я поэкспериментировала с частотой волн радара, и выяснилось, что однородность сохраняется и на глубине нескольких тысяч метров! Эти зеркала – это и есть литосфера?
– Тысяч?! – спросил Гена.
– Тысяч! – закивала Лера. – Я сама была в шоке. Сквозь такую твердую поверхность низкочастотные волны очень хорошо распространяются.
– На сколько тысяч ты заглянула? – спросил Гена.
– Две с половиной тысячи метров, – сказала Лера, – и это не значит, что толщина этого покрытия равна двум с половиной тысячам метров, это значит, что дальше я просто технически не могу зондировать.
В столовой ненадолго повисло молчание, но вскоре заговорил Марк:
– Внутреннее строение Гавани мы можем узнать.
По плану Марка было расставить сейсмодатчики на одной линии, так, чтоб расстояние между ними было тысячи километров. В идеале, чтобы узнать внутреннее строение, датчики надо ставить на диаметрально противоположных концах любой каменной планеты, но теперь это оказалось трудновыполнимым. Ранее планировалось, что США, Россия и Китай высадятся на максимальном удалении друг от друга и каждая команда расставит свои сейсмоприемники возле места посадки, а после уже сейсмологи будут изучать общие данные. Но все пошло не по плану. Тем не менее, даже если расставить десятки датчиков на линии длиной несколько тысяч километров, можно многое узнать о слоях Тихой Гавани. Марк все это озвучил только что, и Храмовым было принято решение, что Марк вместе с Мишкиным (техник прекрасно управлял разведкоптером) завтра полетят ставить сейсмодатчики. Разведкоптер развивает скорость двести километров в час. За десять часов реально пролететь в одну сторону две тысячи километров.