Чёрная Сибирь - стр. 8

Прости мой поток сознания, Серёга-командир давно бы уже меня заткнул. Он сам немногословный и разговоры любит по существу. У меня в Харькове дружок был – реконструктор, знаток и любитель Третьего рейха, весь в тематической татухе: и свастика, и орёл, и руны. А умер вместе со своим соседом по лестничной площадке Лёвой Кофманом, они плечом к плечу держали оборону на Сапёрной улице, из пэтээра танк подбили, но потом их прошило автоматной очередью. Это мне Лёвина мама рассказала, она им бутерброды носила на баррикады. Или не было там баррикад, может, в домах прятались. Это я всё к чему? Да – не смотри на татуировки, они на самом деле ни о чём не говорят. Помнишь Квикега из «Моби Дика»? Он был раскрашен, как чёрт, и торговал бальзамированными головами, а оказался милейшим человеком. Мало ли какая мода у молодёжи. Хотя есть у нас и злые, совсем злые, Гастон. Знаю тётку одну, снайпершу, она говорит, что русских надо бы всех того, даже малых детей. Просто ведьма. Но ведь это Россия её такой сделала. Если б не война, сидела бы перед теликом, лепила вареники, тесто бы месила. Боже, как галушек хочется. Я похудел в два раза. Ты знаешь, что такое галушки? Это как итальянские ньокки, только без картошки.

– Славик, не надо.

– Нет, ты послушай. Они же не просто горкой в тарелке, сверху ведь жареное сало с луком, понимаешь?

– Понимаю, мон фрер. Когда закончится война, мы пойдём на рынок, купим хлеба, чесночной колбасы, килограмм гусиного паштета, четыре бутылки вина. Навестим дядю Жо-Жо, выпьем и закусим на ступенях моего фамильного склепа.

– Хорошо, Гастон. Через полгодика. Надо потерпеть. До сих пор не могу поверить, что эта война мне не снится. Не знаю, как вас в школе воспитывали, а нас всё время войной пугали. И бабуся с дедом повторяли: «Лишь бы не было войны». У меня был часто повторяющийся страшный сон – немцы окружили дом бабусин, всех расстреляли, я один прячусь на крыше, и сейчас меня найдут. Просыпался в страхе и беспамятстве, думал: слава богу, только сон. А теперь дома нет – его разбила Москва. Одна печка осталась…

– Славик, почему ты сравниваешь нынешнюю Россию с Советским Союзом, это же совсем разные величины и явления?

– Российская Федерация – наследница Союза.

– Ты с любовью и горечью говоришь о советских фильмах, стихах и героях. В той России, которая возникла после крушения страны, появилось что-нибудь столь же прекрасное?

– Ничегошеньки. В Советском Союзе были плюсы и минусы. Современная Россия – это Советский Союз без плюсов. Разложившийся, протухший. Вообще без плюсов. Она наследница всего плохого. Хорошее испарилось, улетело вместе с Гагариным.

– Ну как испарилось, такого быть не может. Украина была большой частью Советского Союза. Может, она какие-то плюсы унаследовала?

– Гастон, ты мой любимый собеседник, с тобой приятно размышлять. Вот ты сказал, и у меня тут же сложилось впечатление, что если поискать, то советские плюсы найдутся именно здесь, в Незалежной. Искать с металлоискателем. Железная воля к победе. Железная сплочённость народа. Железный характер командующих. Я во сне поищу. Всё, вырубаюсь. Спи, Гастон. Не буду больше тебя грузить. Бон нюи!

Каждый из нас – сын своих добрых дел.

М. де Сервантес. Дон Кихот

У героической группы, которой командовал Сергей Иванович Кондратюк, была невозможная задача Б: выбить врага с Воробьиной горы, вернуть посёлок Сироткино. И насущная А: привезти продукты, потому что, кроме соли и невкусного «Липтона» с бергамотом, из еды ничего не осталось. Надо было ехать в тыловое Щебёнкино: часть пути – по открытой, простреливаемой дороге среди полей. «Туда, потом обратно, – бормотал Кондратюк. – Очень опасно. Либо ночью пешком без фонарика. За рулём будет кто-то один рисковать. Забьёт багажник крупой, консервой и поедет. Пешком втроём или вчетвером надо идти. Не так заметно, но долго, с тяжестью. Тоже непросто».