Черная любовь 2 - стр. 38

– Вы в порядке?

В ее голосе – море эмпатии, от чего я моментально сдуваюсь. Как надувной шарик.

– Кажется, нет…

Мы говорим почти час.

Я рассказываю ей, что чувствую сейчас, но не вдаюсь в подробности. Несмотря на существование этики в психологической сфере, я не могу делиться с ней именами и конкретными событиями – это тоже условие Саши, которое он поставил, когда мы поженились. Даже намек на что-то может обрушить его репутацию, потому что в этом городе нас знают все.

Поэтому я рассказываю только то, что чувствую. Не более того.

–…Я пытаюсь держать все внутри себя. Я знаю, что это неправильно, но я боюсь, что если я потеряю контроль над своими эмоциями – то мир вокруг разрушится, – признаюсь Елизавете.

– Сдержанность – не всегда спасение, Ева, – говорит она. – Вы умеете держать лицо, но что под ним?

– Мне… больно и обидно. Еще я злюсь и испытываю почти что… ненависть… – выдыхаю тихо.

– Что еще вы чувствуете?

– Страх. Вина. Стыд. Кажется, на прошлых выходных я сделала много ошибок. Я не могу и не хочу прощать этого человека.

Елизавета кивает, делая короткие пометки в своем ежедневнике.

– Этот человек виноват?

Я отвожу взгляд, шепча:

– Нет… Я понимаю, что он не виноват. У него не было другого выхода, но… Эти годы мне было так сложно.

– Почему вам было сложно, Ева?

– С появлением ребенка моя жизнь перевернулась с ног на голову: я осталась одна с годовалым сыном на руках. Новая страна. Постоянная учеба. Отсутствие рядом близких людей. И вечный страх за себя и за ребенка. К тому же, мой сын часто болел. У него с рождения были проблемы со слухом, и мне стоило огромных усилий добиться того, чтобы он не остался инвалидом на всю жизнь. Чтобы он услышал этот мир. И у меня это получилось, но я стала тревожной мамой. Я считаю, что я имею право на обиду…

Я резко замолкаю, чтобы случайно не сказать лишнего, а Елизавета дает мне совет, которым я планирую воспользоваться уже сегодня – на встрече с Камалем вечером.

На обратном пути я чувствую себя намного лучше, словно за спиной появились крылья. Так было всегда после встреч с Елизаветой, за это я ее ценила.

– Мам, можно пригласить Артема в гости? – спрашивает сын, когда я приезжаю его забрать.

– Конечно, в чем вопрос? – улыбаюсь ему. – Заедем за кофе и солеными палочками?

– Да!

Кам вместе с Артемом усаживаются в машину, и по пути я заезжаю в любимую кофейню. Мальчикам беру лимонады и палочки, а себе и Саше – кофе с корицей, и только на пороге дома понимаю, что второй кофе взяла не зря – Саша дома.

Обувь в прихожей. Его пальто. И гнетущая тишина.

– Мама, мы пойдем поиграем в комнату.

– Хорошо, сынок. Ваша комната на втором этаже, ты помнишь? – я притягиваю к себе сына, взъерошивая его кудри. – Комната, куда ты приводишь гостей, другая. Не забудь, пожалуйста.

– Помню, мам.

Сын позволяет себя поцеловать в щеку, затем вместе с Артемом убегает наверх.

Я бросаю ключи, захожу в гостиную – и Саша поднимает на меня глаза.

Он сидит в кресле, рубашка расстегнута у горла, глаза сухие, но уставшие.

– Привет, – здороваюсь первая.

– Привет, Ева.

Я не знаю, стоит ли делать первый шаг или нужно оставить его в покое. Или мы просто будем так сидеть, пока кто-то из нас не сорвется первым. Все слишком сложно, но я протягиваю ему кофе с корицей, купленный по дороге.