Черная любовь 2 - стр. 19
Первые несколько лет практики я боялась называть себя психологом, а перед каждой сессией жутко тряслась и переживала, что не справлюсь. Сейчас я чувствую себя увереннее, хотя по-прежнему работаю не ради денег, а ради репутации Саши, и оттого чувствую еще большую долю ответственности.
Сегодня в моем кабинете пахнет цветами – теми самыми бургундскими пионами. Я привезла их сюда, иначе бы не смогла объяснить Саше, откуда они взялись в нашем доме. Я меняю воду в вазе, а затем готовлюсь к сессии с клиентом.
В десять приходит Ирина. Она – мой постоянный клиент, около тридцати пяти, разведена, растит дочь, тяжело проходит через восстановление после эмоционально зависимых отношений.
– Доброе утро, Ирина. О чем бы вы хотели поговорить сегодня?
Мы говорим больше часа. О ее страхах, о дочери, о том, как ей стало чуть легче просыпаться по утрам. Она начинает формировать границы. Находит в себе злость – нужную, полезную. Я помогаю ей не бояться этой злости. Мы разбираем ситуацию с бывшим партнером, где она снова почувствовала вину за то, чего не делала. Я мягко возвращаю ее к реальности, к фактам. Напоминаю: вина – это ловушка, а не сигнал к действию.
– Вы знаете… – она вдруг замолкает и смотрит на меня внимательно. – У вас тоже глаза как будто… тревожные. У вас все в порядке?
– Все в порядке, – говорю мягко. – Просто слишком насыщенная неделя. Скоро день рождения у сына, готовимся.
– Шесть лет?
– Да, – я улыбаюсь. – Он очень ждет. Я стараюсь все успеть, но, наверное, выгляжу так, словно у меня ничего не получается.
Ирина улыбается в ответ, и я знаю, что моя честность – это залог доверия между психологом и клиентом. Я могу солгать и сказать, что у меня нет никаких проблем, но у меня другой подход. Важно говорить правду, но при этом сохранить лицо. В этом кроется профессионализм.
Я умею держать себя в руках.
Однако, в последнее время это требует все больше сил.
Рабочий день заканчивается позже, чем я рассчитывала, поэтому я спешу к машине, проверяя телефон и график Кама.
Я доезжаю до спорткомплекса за двадцать минут. Камаль уже ждет меня, в капюшоне, с полотенцем через плечо. Его худощавая фигурка заметна издалека – идет неспешно, уставший, сосредоточенный. Он не машет рукой, когда меня видит, просто кивает. Как взрослый.
– Привет, как позанимался? Что сказал тренер? – спрашиваю, когда он садится в машину.
– Сказал, что я молодец, – отвечает сухо, забираясь в машину. – Не люблю, когда врут.
– Тренер никогда не будет врать. Значит, ты молодец.
Сын молчит, потом пожимает плечами.
– Хочешь прогуляться по парку, как мы договаривались? Поедим что-нибудь вкусненькое…
– Сладкого не хочу, – бурчит. – Можно соленые палочки…
– Соленые палочки – звучит вкусно, – радуюсь, что он не отказался. – Поехали в парк.
В парке не слишком людно. Камаль берет соленые крекеры и воду, садится на скамейку, подтянув ноги. Я забираю кофе с корицей и присаживаюсь рядом.
– Хочешь, мы больше не будем ходить на шахматы? Или на плавание? – предлагаю ему. – Это снизит твою нагрузку. Будет меньше соревнований и гонки.
– Если я брошу, это будет значить, что я сдался. А я не сдаюсь.
– Малыш… Ты не обязан все выигрывать, слышишь? Я горжусь тобой просто за то, что ты есть.
Он стискивает губы, глаза опущены. Я не давлю, и тогда он сам начинает говорить: